И тут до Джерри дошло, почему Бенсоны не позвали помощь. Здесь кто-то был. С тем чтобы смотреть, как они умирают.
Десятью днями позже и двумя тысячами миль восточней Ллойд Хопкинс проронил фразу, говорить которую не хотел никто: «Надо этот плужок заменить». Хопкинс стоял в своих новых форменных брюках, прилегающих к телу плотнее, чем хотелось бы. Брюки были новые, потому что одна смена одежды была в стирке, а вторая изодралась в ходе недавнего поиска пары заезжих туристов. В розыск на них подал Джед Уитон, хозяин уединенного истонского мотеля, после того как одна пара позавчера не вернулась с поездки на снегоходах к Широкой горе. Как оказалось, те двое (само собой, оба из Нью-Йорка), воспылав, видимо, желанием друг к дружке прямо на тропе, для остроты ощущений зарегистрировались в гостевом домике под вымышленными именами. Известить об этом Джеда Уитона они, понятно, не удосужились, а когда к ночи не вернулись в свой номер, Джед сообщил в участок, шеф которого Лопес организовал поисковую группу, в которую, помимо него самого, вошел его единственный патрульный офицер Ллойд Хопкинс. Была поставлена задача спозаранку начать поиски пропавших. Искатели еще ползали по склону, когда пропавшая пара, удовлетворив свои аппетиты, заявилась в мотель, чтобы расплатиться и собрать пожитки. По указанию шефа Джед задержал их отъезд до той поры, пока в городок не вернулся Лопес, и задал влюбленным трепку, которая только чудом не закончилась их избиением до состояния месива и вывешиванием на знаке при въезде в город в назидание другим.
Сейчас Хопкинс, Лопес и новый истонский мэр Эррол Крисп стояли в гараже мэрии, оглядывая единственный на весь город допотопный снегоуборщик.
– Может, его еще можно подлатать, – высказал робкое предположение Эррол. – Работал же как-то раньше, и ничего.
Лопес вздохнул.
– Вчера он истек маслом как олень, пронзенный копьем. Сегодня даже завести не получилось. Если б он был лошадью, его бы уже пристрелили.
Эррол издал один из тех своих тягостных вздохов, что извечно сопрягались у него с расходованием бюджетных средств. Он был первым темнокожим мэром, избранным в Истоне, и в свой первый месяц на должности предпочитал действовать с удвоенной осмотрительностью. Не хватало еще, чтобы электорат начал сетовать: новый мэр де транжирит деньги как отпущенный на волю раб. Из троих здесь присутствующих шестидесятилетний Эррол был самым старым. Лопес, и на одну шестнадцатую не тянущий на звание испанца, был на двенадцать лет его моложе. А уж Ллойд Хопкинс вообще смотрелся тинейджером – окладистым, но все равно подростком. Такому еще неизвестно, отпустят ли в баре выпивку – мол, не по возрасту.
– Совету это вряд ли понравится, – заметил Эррол.
– Совету не понравится куда больше, когда его члены перестанут из-за снега видеть город, – сказал