– Кирюшенька, дорогой мой, да Бог с ним, я согласна и совсем без этого, лишь бы с тобой! Ну ты же меня так любишь, ты такой внимательный, ну вспомни, ты же даже специально перед работой заезжал, что бы купить мне маленькие тортики…, и каким при этом ты был зверем!… – Внезапно его ударило будто током. «Тортики» очень живо освежили в его памяти качающуюся голову красивой официантки между его ног в тот день, когда он впервые изменил жене. Горячим потоком к гениталиям хлынул приток крови, смешалось и произошедшее в тот день, и в последние минуты жизни этой несчастной – второе возбудило до крайности, пробудив в нем зверя.
– Тортики!!!… – Крикнул ошалевший Буслаев:
– Будут тебе сейчас тортики!… – Он сорвал одеяло, оттолкнул ее от себя, Нина потеряв равновесие, попыталась опереться рукой о матрац, неожиданно закончившийся, тело ее скользнуло вниз оставив на кровати только раскинувшиеся в стороны ноги. Она вскрикнула негромко от неожиданности, совсем не понимая, как на это реагировать, попыталась привстать, но была придавлена всей массой налетевшего на ее супруга с пылающими глазами: «Наверное, играет, пытаясь так возбудиться» – пришла ей в голову совсем не подходящая для момента мысль. Поддавшись, она прикинулась испуганной, будто желающей вывернуться из под нападавшего, и почувствовала уже нешутейное воздействие: сначала, пощечина, затем толчок в грудь, после чего он уперся в груди, обхватив их полностью, будто задумался, мотнул головой и, овладев ей жестко, и неожиданно, начал вталкивать в нее все свое тело, по-другому ей определить происходившее было не возможно.
Сначала, это возбуждало, но через минуту стало больно, тем более муж с такой силой сжал груди, что терпения больше не было и она, вскрикнув, завыла. Почти разу, почувствовав толчки семени внутри себя, женщина осознала окончание насилия, что подтвердило и упавшее на нее сверху в бессилии тело мужа. Боль в каждой груди была нестерпимой, обида выжигала изнутри, но произносимые сквозь частое тяжелое дыхание извинения Кирилла, возымели свое воздействия и она успокоилась.
Кирилл же Самуилович, не совсем понимая, что именно произошло, извинялся вовсе не перед супругой, вместо которой видел официантку, именно в том виде, в котором она предстала перед ним в последние мгновения из встречи в подвале. Лишь вспомнив ее такой, он испытал не просто возбуждение, но жар похоти непреодолимой, он даже не понял, что набросился на жену, и прощение просил не за сжатые до боли и синяков груди, а за слабость, которая позволила уступить там на острове «Петровичу». Сейчас эта уже замученная и убитая шлюха занимала все место, вытеснив жену, детей, даже работу.
Сидя