– Привет, Рыжая Соня[15]. Как ты себя чувствуешь?
– Как дерьмо, если ты действительно хочешь знать. Как большой старый мешок дерьма.
Питер рассмеялся.
– Прости. Это не смешно. Я просто смеюсь над тем, как ты это обрисовала.
– Продолжай смеяться над инвалидом, больной ты ублюдок. – Изабелла протянула руку. Питер через мгновение понял, что она хочет, чтобы он ее взял.
– Интересно наблюдать, как тебя меняет смерть. – Она произносила слова с усилием. – Я никогда не была одной из тех, кто любит обниматься и держаться за ручки. Мне не нравилось, когда до меня дотрагивались. А теперь все мало.
Питер сжал ее руку.
– Может быть, из-за того, что все остальное, кроме людей в твоей жизни, отпадает на второй план. – Под простынями сжимались и разжимались пальцы ее ног. Он не мог вынести мысли о том, с чем она столкнется через неделю и затем через месяц.
– Вот почему я с нетерпением жду твоих посещений. Любой другой твердил бы: «Ты не умираешь, не говори так». Но не ты.
Ее рука сжималась и разжималась, как сокращающееся сердце.
– Даже Мелисса так говорит. Она была здесь большую часть полудня. Похоже, все смущаются, когда я говорю о том, о чем не могу не думать каждую минуту.
– Они не хотят думать о жизни без тебя. К тому же разговоры о смерти пугают людей.
– Разве тебя они не пугают? – спросила она.
– Пугают, черт возьми, – ответил Питер. – Я никогда не умел подавлять свои страхи. Или что-то в этом роде.
Изабелла рассмеялась, и Питер воспринял этот смех как маленькую победу. Все, что он мог сделать для нее, это быть более терпимым.
– Я вижу, тебе недостаточно забрать мою Нобелевскую премию. Тебе нужна и моя жена, – сказал за его спиной Уго.
Питер не услышал, когда он вошел. Он разжал пальцы, чтобы отпустить руку Изабеллы, но она только крепче их стиснула и протянула другую руку к Уго. Взяв ее, он глубоко вздохнул и сел на кровать напротив Питера.
– Что бы ты делал с Нобелевской по физике? – спросил Питер, стараясь сохранить шутливый тон. – Ты можешь поговорить с людьми, которые дают ее за достижения в области медицины и физиологии.
– Ты думаешь, что я не внес существенный вклад в работу?
– Нет. Конечно, нет, – Питер облизнул губы, во рту стало сухо.
В течение двух недель они то и дело возвращались к этому разговору, напряжение в лаборатории усиливалось с каждым днем.
– Я не в комитете, Уго. Для меня было бы честью разделить эту премию с тобой, но с моим мнением никто не считается.
Уго выпятил нижнюю губу и задумался.
– Получается, ты думаешь, что я сделал существенный вклад в общие заслуги, а комитет ошибся?
Он такого не говорил. Уго пытался загнать его в угол.
– Парни, я вообще-то тут умираю. Может, не будем о работе? – сказала Изабелла.
– Извини. – Уго протянул руку и погладил Изабеллу по волосам.
Она закрыла глаза.
– И пожалуйста, не говорите о проклятой войне.
– Хорошо. –