Было темно и он всё ж, рискнул, же…
– Есть кто живой? Давай говори. –
Философ прокричал раза три.
В ответ – тишина. Катя голос слыхала,
И то, что он его, она твёрдо знала.
Философ до двери дошёл задыхаясь,
Он их смыканул, но они не открывались.
Подумал, – в кабине не знаю где кнопка,
Чтоб двери открыть, а внутри здесь, как топка.
Решил он с окошка всех выкинуть вниз,
Катерине сказал, чтоб-то не был сюрприз.
Окошко не очень широкое было,
Он сам чуть не застрял «и не было мыло».
Нащупал кого-то, грудак распахнул, –
Послушал сердечко, – ни чего ни шепнул,
Сердечко не билось, худой вроде был.
Просунул он тело в окошко и сдул,
Другое нащупал – и вновь нет дыханий,
«Похоже, конкурентов не будет для бани,
Для нас, для меня, в общем, – так нам и надо», –
Подумал об этом и тело донёс,
И выпхнул с окошка, уже дул мороз.
Но ему, мужику, было – аж жарко,
Пока он их всех валил в снег из «парка».
– Такие вот ныне в тайге развлеченья:
В дыму шибуршаться в машине отдельной,
Средь мёртвых людей оружья искать,
А их тут не много, я смог посчитать.
– И сколько людей-то? – Спросила Катюха.
– В салоне здесь семеро было, вот пруха.
Теперь больше нет, пойду я в кабину. –
И он поспешил открывать кабину.
Дверь всё же не сразу, но поддалась,
Там лампы мигали был виден пейзаж:
Два трупа пилота, разбившие лица,
Панель вся в крови, пора торопиться.
Его посмотрел он, пощупал:
– Угу.
Нащупал он женскую грудь и залез,
Её обнажил, и послушать полез.
Слегка что-то слышал. Может жива,
Она стюардесса, или ею была.
Закрыл он ей грудь, под юбку полез,
Её он поднял «до самых небес».
Нащупал вагину, её стал любить,
Надеясь быстрей себя победить.
Ведь, сердце стучало, значит – жива,
Едва вроде дышала, была горяча.
Надеялся он, что она оживёт,
Ведь он уже, прям в ней, её любит и ждёт,
Пока она воздухом ровно задышит,
Расскажет, что знает и скажет, что слышит.
В сознание женщина не приходила,
А он её уж оплодотворил, классно было,
Давно муж-философ спящих любил,
Когда нет движений от тех, кто сейчас с ним.
Её он тогда развернул в самолёте
И вставил туда ей, где слабый проходик.
Её он «влюблял», но туго там было,
Но он всё же весь поместился красиво.
Поглубже залазил – его он на всю
И тупость уже прошла на ветру,
Ему помогал он – что влаги давал,
Оттуда, где мокро он влагу ту брал.
И вот, когда радость уже приближалась, –
Женщина чаще уже задышала.
Видимо что-то она ощутила
И это её к жизни вновь пробудило.
Услышав,