– Вот тебе собака! – сказал отец, – зовут ее Дженни. Не простая собака – это смесь волка и овчарки. Она служила в колонии, и ее списали по возрасту.
Я расстроился: не ожидал, что собака, которую мне обещали в подарок, окажется такой недружелюбной!
Но отец заверил, что через месяц Дженни привыкнет, надо только постараться найти с ней общий язык. И действительно, постепенно мы притирались друг к другу. Я угощал ее сахаром, подбрасывал кусочки мяса, – не то, чтобы задабривал, нет – дрессированную умную собаку подачками не возьмешь! Просто разговаривал с ней, объяснял, что теперь мы должны быть «не-разлей-вода». И, мне кажется, она вполне понимала. Буквально через неделю стала вылазить из будки навстречу мне, ранее всё время дичилась, наружу и не высовывалась. Наконец, позволила погладить себя.
И вот глажу ее, а самому бросилось в глаза, что Дженни, похоже, принесет щенков. Позвал отца с матерью, и они подтвердили, что скоро будет приплод. Вот поэтому-то, догадался я, она и оказалась такой злой и неприступной. Через две недели у Дженни появились щенки – их было двенадцать. Щенята оказались крупными, с одинаковым окрасом, но двое из них – явно крупнее остальных. За щенками тут же, образно говоря, выстроилась очередь желающих. Батько потирал в оживлении свой нос и говорил, вот, мол, Дженни молодец, – будет магарыч!
Однако, утром следующего дня мать обнаружила, что почти весь выводок – не выжил, – остались только те, что были крупнее остальных. Мы побежали смотреть, и правда, Дженни вынесла их из будки и выложила в ряд, не было только тех, которых приметили мы. Дженни оставила их жить. Что это было – природный инстинкт или что-то иное – трудно сказать, видимо, она специально оставила более сильных.
Щенки быстро росли, и на семейном совете решили назвать того, что был покрупнее и почему-то серо-пепельного цвета – Туманом, а второго – поменьше – Дозором. Дозора отец отдал своему племяннику, а Тумана мы оставили себе.
Однажды Дженни сорвалась с цепи, порвала нескольких собак, что бегали мимо дома, загнала соседа, который приехал с лесозаготовок и был одет в ватник и телогрейку, на дерево, и никого не подпускала к нему, пока не приехал отец. Народ начал жаловаться, роптать, что, дескать, здесь не колония, а они не зеки. И тогда отец отвез Дженни в свое родное село Сохатино, где она потом долго несла службу, охраняя совхозное добро.
Туман же постепенно подрос и стал мощным кобелем. В нем были собачья стать и красота. Он добросовестно охранял дом, сидя на цепи. Особо не лаял, но, когда кто-нибудь заходил во двор, он просто молча подбегал на всю длину цепи по проволоке, садился напротив вошедшего, и не давал тому двинуться, до тех пор, пока кто-нибудь не выходил из дома. После чего отходил