– Правильно, потому что вы чувствуете, что это костыли, вы не хотите быть костылём самому себе, пусть более ловким, более прочным и так далее, поэтому вы предпочитаете разумный предел, ограничиваете себя приёмом стимуляторов, вживлением имплантатов37, поверхностной перепрошивкой нервных центров, полируя всё это церебральными помпами когнитаторов и анксиолитиков38, вживлением искусственных ионных каналов, не забывая об антидепрессантах, меняться не меняясь, а зачем?
– Чтобы оставаться независимыми. Более способными к выживанию. И одновременно оставаться самим собой.
– В точку, это именно то, чего желает человечеству Конклав, и по той же причине я ношу вот это, например, лишь временно, пока у меня не будет возможности улечься в медицинскую кому, пока мне не вернут мои руки, считайте это такой же данью собственным фобиям, советник.
Ковальского передёрнуло. Такие руки он не надел бы даже под страхом… что-то ничего не приходило в голову. Смерть для астрогатора – не то, чего стоит бояться. Ничтожная доля секунды, и ты стал частью моря первородного ядерного огня. Мотыльки в вольтовой дуге разряда гибнут куда дольше и мучительней.
– Простите мою въедливость, но вы же эффектор, а значит – по большому счёту сами являетесь таким костылём. В целом.
Превиос растянула губы в улыбке, делая это как всегда неловко, словно сверяясь с некоторой внутренней схемой действий, изображая требуемую эмоцию, но на деле не испытывая ничего подобного. Убийственная улыбка социопата39.
– Нас часто неправильно считают своеобразными ножками стула, стул один, ножек у него несколько, на самом деле мы скорее похожи на сообщающиеся сосуды, после того, как сосуды заполнены, уже нельзя сказать, что вот в этом – исходное вещество, а в остальных – лишь копия, мы все – копии, и все – исходные.
– Но вы же сейчас сами по себе.
– Как любой человек, но я поясню, в чём разница, астрогатор, вы давно были на живых мирах?
Ковальский моргнул, соображая, как разговор перескочил на эту тему.
– Лет пять назад. Истиорн.
– Отлично – вы помните, что ощущали, когда звучала Песнь?
– Ну… – Ковальский замешкался. Вы бы ещё про мой первый сексуальный опыт спросили. – А что конкретно вас интересует?
– Это было ощущение костыля, которым вас заменили?
– Н-нет… а почему, собственно…
– Вы чувствовали общность, единение, даже, можно сказать, соитие с миллионами вам подобных?
– Что-то вроде, да, – Ковальский опять покраснел.
– Я вас поздравляю, в тот момент вы фактически были эффектором, в самой небольшой степени, но всё-таки, я почему вспомнила о костылях: Песнь – это всё-таки своеобразный костыль того, что когда-то просто жило вокруг нас, Мать Терра, потерянная и обетованная, но увы, теперь с вами только