Таким образом, римская община и ее епископ не сумели в последующие века сохранить вполне ясное понимание о назначении своем «предводительствовать в служении любви» и все более стали дар благодати почитать за право, за наследие, за неотъемлемую собственность, за наследие господства и владычества, за «imperium» [владычество], за «potestas Petri» [власть Петра].
Римская община не поняла данного ей дара предводительствовать в служении любви и тем самым нейтрализовала, заглушала дары благодати чрез все более крепший и укоренявшийся дух владычества. Говорю здесь, конечно, не только о личных недостатках и честолюбии отдельных представителей римской общины – человеческих страстей было много в жизни всех Церквей, и Римская Церковь, особенно в первые времена, являла на кафедре своей ряд нравственно высоко стоявших и святых служителей Церкви – говорю о том, что начиная с известного периода самая точка зрения Римской Церкви, самая основа отношения к жизни Церкви Вселенской, самые принципы участия ее в общецерковной жизни и участия ее в служении церковной истине стали искажаться: искажаться очень постепенно, иногда очень незаметно, причем законное в этих взглядах сочеталось с незаконными выводами, истинное смешивалось с неправдой, Христово с мирским, духовное богатство с завоевательными стремлениями царства от мира сего. И это не только на практике, но повторяю, в самых принципах, в самом учении. Ибо об этом было постепенно формулировано учение. И истинные, великие заслуги Рима перед Церковью в деле сохранения чистоты веры и проявления истинной преемственности духа апостольского в ряде епископов Рима, питали это учение, которое искажало и ослабляло эту истинную преемственность апостольского духа. Но это был, повторяю, постепенный и длительный процесс, процесс, не закончившийся и теперь (несмотря на ватиканский догмат!), борьба, длящаяся и по сие время в недрах Римской церкви, хотя и кажется порой постороннему оку, что идея владычества возобладала бесповоротно и абсолютно. Кто знает, что будет впереди, чем кончится эта борьба между механическим и органическим пониманием даров благодати, и жизни Церкви, и служения Церкви, продолжающаяся в недрах самого католичества.
Две тенденции усматриваются в развитии папской системы, причем они тесно переплетаются и поддерживают (хотя и не всецело покрывают) друг друга: к утверждению владычества папы над Церковью и миром и к провозглашению папской непогрешимости