Очень маленькое созвездие. Том 1. Горькое логово. Ольга Сергеевна Апреликова

детству – никому до него не было дела. Подрагивая от волнения, он прошел сквозь их игры в раздевалку продленки, не скрываясь, переобулся и достал куртку. Если будет Путь, то никто не перехватит и не остановит, и прятаться смешно. Он вышел из коридора продленки. Пока шел по длинному этажу мимо закрытых классов, ему никто не встретился, и, хотя это была хорошая примета, он даже дышать боялся. На первом этаже пахло булочками с корицей, которые пекли в столовой на завтра – он поморщился от голода, но тут же об этом забыл. Когда крался мимо исцарапанных зеркал у выхода, что-то отразилось там непонятное, в синих искрах. Внезапно, заставив его дернуться, продребезжал звонок. Он приостановился – да что там в зеркале может быть? Он сам только, раскрасневшийся заморыш с дикими глазами. С первого взгляда понятно, что чокнутый. У выхода никого не было, ни охранника, ни уборщиц… Пожав плечами, он подкрался к двери – но входную дверь забыли запереть! Псих внутри встал от счастья на голову и задрыгал ногами. Он и сам бы так порадовался, если б не спешил. И снаружи – никого!

      В лицо хлестнуло мокрым снегом и сумерками раннего вечера. Он перебежал площадку, в кустах оглянулся: желтые и черные ряды окон школы глядели на него с мрачным удовольствием, словно это заведение радовалось, что он уходит. Он отвернулся, застегнул куртку, почему-то всхлипнул и побежал сквозь кусты к улице.

      Темнело, хотя не так уж и поздно. Ноябрь. Он заскочил в подкативший дребезжащий трамвай, насчитал и отдал монетки растрепанной злой кондукторше, встал на задней площадке. Вокруг отстающих фонарей метался снег. Он смотрел на него так долго, что закружилась голова. Тогда он закрыл глаза и сосредоточился. Старый трамвай бренчал всеми своими железками, а на поворотах виновато дзинькал звонком. Дорога была. Трамвай вез кое-как, но куда надо. Бусина дня стала фиолетовой с золотом, совсем волшебной и тяжелой, будто в ней и вправду сгустилась тайна. Эта тайна торопила, ликовала, и хотелось выпрыгнуть из бессильно погромыхивающего трамвая и помчаться бегом. Хладнокровным змеем стало все труднее притворяться, и он глубоко вздохнул. Может, он правда боится жизни, выдумал себе утешение, а на самом деле нет ни Зова, ни Золотого Пути, и волшебных лесов тоже не бывает? Он все придумал и верит теперь в это, как слабовольный дурак… Но откуда же тогда это чувство правды, поющее в душе, как золотой горн?

      На вокзал он, чтоб глупо не попасться, не поехал, а спустился на несколько станций в метро, наверху перебежал проспект, потом – пару кварталов под мокрым снегом и рыжими фонарями – взлетел по железным ступеням перехода, с высоты во тьме на бегу засмеявшись блестящей паутине рельс и синим огням семафоров, почти пустой платформе, приближающемуся составу, слетел вниз, перескочил турникет, шмыгнул между торопящимися взрослыми – и наконец впрыгнул в подошедшую электричку.

      Народа в вагоне почти не было: вообще странно, потому что в это время все едут с работы в пригород… Пофиг. Холодно. Мусорно. Старый облезлый вагон… Так-так-так, нечего капризничать. Ведь все: ура, он едет. Успокаивая дыхание, сел у окна. Состав, заворчав, тронулся и быстро