– Я пить не хочу.
– Попить нужно обязательно. Мы тут проведем еще несколько часов, и вам следует попить. А не то – обезвоживание организма. Идите попейте.
Авраам подождал, пока Узан встал с места и двинулся к кулеру. По пути он прошел мимо полицейского. Налил в пластиковый стаканчик холодной воды и снова прошел мимо него. Шел Амос гибким, неслышным шагом. Если верить свидетельнице, подозреваемый, подложивший чемодан к детскому саду, убегал медленно и, как ей показалось, прихрамывая. А патрульная, осуществившая арест, вроде бы доложила, что Узан, когда она попросила его предъявить паспорт, поскакал очень бойко, да и сейчас никакой хромоты у него не было.
У Авраама оставалось всего несколько часов для того, чтоб решить, направлять ли Амоса на продление ареста, и было уже ясно, что этого не случится. На часах было полтретьего. Из Узана слова не вытянешь, и к вечеру, самое позднее завтра утром, его отпустят домой. А инспектор до сих пор не знает, освободит ли он невинного человека, вышедшего поутру подышать свежим воздухом да купить пакет молока и буханку хлеба и арестованного по ложному подозрению, – или же выпустит типа, который утром подложил на ведущую к детсаду тропинку чемодан с чем-то вроде муляжа взрывчатки.
– У нас также есть свидетельство, что человек, подкинувший чемодан, был в фуфайке с капюшоном, – сказал он. – Разве не странно, что в такую жару человек надевает фуфайку с капюшоном?
– Да что вы из себя строите?! – разорался Узан. – Какое вам дело до моей одежды?! Может, я утром мерзну… А чего вы нацепили на себя полицейскую форму?
На самом деле Авраам не был одет как полицейский. Вместо униформы на нем были белые, по щиколотку брюки и новая рубашка персикового цвета. Формально он еще числился в отпуске.
Он вернулся в Израиль за несколько дней до этого. В начале сентября. У него еще оставалось несколько дней отпуска, до окончания Рош ха-Шана, и он собирался посвятить их подготовке квартиры к приезду Марьянки. Ранним утром, как только рассвело, Авраам поехал на море в Тель-Авив, по щиколотку погрузил ноги в воду и, глядя на мягкие волны, закурил первую сигарету. Вода была теплой. Когда он был в Брюсселе, то до непонятности скучал по морю. На улице дул хамсин, какой приходит в конце лета, было нечем дышать, но внутри инспектор чувствовал легкость, какой раньше и не ведывал. Он носил теперь тонкие просторные рубашки таких расцветок, про которые прежде и не думал, что станет надевать подобное. Марьянка сказала, что они ему жутко идут. Они решили, что когда она приедет, то вместе обустроят квартиру. Купят разные электроприборы, которых не хватает, подновят стены и покрасят их в более живые цвета. Может, даже переделают ванную комнату и кухню. Авраам решил начать менять кое-что уже сейчас. Главное – это выбросить старый хлам. Закопченные кастрюли и потрескавшиеся тарелки