Ловлю себя на мысли: надо будет к Эвану еще успеть заглянуть, проверить, все ли там у него в порядке, а потом уже в шахту к Анигаю идти. А то еще заловят нас в рудниках, не дай бог, а я даже со своим альтаирцем попрощаться не успею.
С горем пополам развожу камин. Комната моментально наполняется дымом от сырых веток. Подбрасываю в огонь побольше дров. По моим подсчетам тепла должно хватить еще часа на три, как раз пока я буду отсутствовать. Какая-никакая, но Акраба все же мать. Не хочу, вернувшись вечером, обнаружить дома ее застывший труп. Тем более в такой день.
День нашего с братом рождения. Сегодня нам исполняется тринадцать лет. Но мама об этом даже и не вспомнила.
Ежась от холода, быстро переодеваюсь. Свое единственное платье аккуратно вешаю на спинку стула. Вместо него напяливаю старую одежду брата, из которой он уже давно вырос. Несмотря на то что мы с Анигаем двойняшки, кто не знает – никогда бы не поверил, что мы родственники.
Брат высокий, сильный. Выглядит значительно старше своего возраста. Прямые черные волосы, карие глаза, довольно смуглая кожа – типичный дариец-южанин.
Я, напротив, мелкая, бледная. Как поганка. Волосы – темный каштан. Длинные, вьющиеся, непослушные. Прячу их всегда под шапкой, чтобы все принимали меня за мальчишку. Так безопаснее. В Катаре не так много женщин, зато куча каторжников. Лучше не выделяться.
Глаза у меня странного фиалкового цвета. Я таких ни у кого не видела. Наверное, они мне от папаши достались. Кто наш отец, мы не знаем. Из-за того, что мы с братом настолько не похожи друг на друга, над нами даже посмеиваются: мол, наша беспутная мамаша умудрилась нас зачать от двух разных мужчин сразу.
Я с этим и не спорю. С Акрабы станется.
Запасы еды уже почти подошли к концу. Я это обнаружила лишь сегодня утром. Все, что я оставляла нам с Анигаем на праздничный стол (если его можно назвать таковым), куда-то исчезло. Видимо, мать, болеющая с похмелья, вытащила из кладовки последнее вяленое мясо, чтобы обменять на бутылку эля. Теперь она лежит пьяная и довольная, а у меня под ложечкой от голода подсасывает так, что хоть вой. Хорошо еще, что Эван не знает. Отругал бы. Он меня постоянно подкормить пытается. А я не люблю чужой хлеб есть, но приходится. Иначе бы давно с голоду сдохла. Этого бы мне Эван точно не простил!
Смотрюсь в старое мутное зеркало. Посильнее надвигаю на глаза объемную шапку, под которую прячу волосы. Так-то лучше. В одежде брата да еще в дурацкой шапке никто меня за девчонку не примет. Так, за мальца лет десяти. Такой не вызовет