Боги вняли мольбе. Все осталось по-старому. Только несколько редчайших старинных рукописей покинули на следующий день свои места на полках. На прощание старик погладил каждую из них ладонью, как ребенка. Орешек нес фолианты к книготорговцу и чувствовал себя предателем и негодяем.
А вечером, лежа на широком сундуке, служившем ему постелью, и прислушиваясь к неровному дыханию спящего за тонкой перегородкой хозяина, мальчик впервые всерьез задумался над своим положением. Как сложилась бы его судьба, не купи его Илларни? И – что еще важнее – как она сложится, если хозяин умрет? Да хранят его Безликие, конечно… но ведь он так стар!
Перед взором встал, как наяву, скрюченный хромой человек с лицом, изрезанным глубокими морщинами, – истопник одной из городских бань для бедноты. (Илларни не любил грязи и часто выдавал мальчишке медяк на дешевую баню.) Орешек, любознательный и общительный, познакомился с истопником и, как страшную сказку, слушал рассказ этого жуткого существа о жизни, которая почти целиком прошла под землей, в угольной шахте, на цепи. После того как бедняга попал под обвал и был искалечен, его расковали и подняли наверх. С трудом ворочая непослушным языком, получеловек-полузверь пытался объяснить мальчику, как невыносимо било по глазам солнце. Сколько времени он его не видел?.. Истопник передергивал плечом: откуда ему знать, как сочтешь годы в освещенном факелами подземном поселке?.. То словами, то счастливым мычанием говорил истопник о своей удаче: могли прикончить калеку, а нет, живой, и работа здесь легче, чем в шахте; кормят, правда, хуже, зато почти не бьют, а по утрам, когда в бане никого нет, можно полежать во дворике на настоящей зеленой травке…
Десятки других историй, одна страшнее другой, припомнились мальчику. Как же мог он не ценить того, что выпало на его долю? Да, конечно, хозяин обедал первым, а Орешек добирал остатки, как же иначе? Но ведь несъеденными хозяин всегда оставлял лучшие куски! Или взять хотя бы куртку, что на днях купил ему Илларни. Хозяину давно нужны новые башмаки, а он – эту куртку…
А ведь этот добрый старый человек – единственная защита Орешка от холодного, безжалостного мира. Мира, где он – всего лишь домашняя скотина, вроде лошади. Наследников у старика нет, и если, страшно подумать… если что-нибудь… Вей-о! Он же будет продан в пользу казны!
Мальчик представил себя на рыночном помосте, в окружении брезгливо-заинтересованных покупателей, – и коротко, со стоном вздохнул. Куда он попадет? В шахту? В каменоломни? На мельницу, жернова вертеть?
И его будут бить! Конечно, будут! Илларни его ни разу пальцем не тронул, а новые хозяева… за каждую промашку, как собаку…
Орешек задыхался, будто горло уже стиснул ошейник из жесткой кожи.
Сон пришел лишь под утро – тяжелый, мучительный. А проснулся Орешек повзрослевшим. Или, как вскоре отметили соседи, поумневшим.
Он резко бросил проказы. Впрочем, ватага и так начинала распадаться. Мальчишки подрастали, теперь они поглядывали