Маркиза посмотрела на Папу с легкой усмешкой. Ничем она не показала, что в этот момент душа ее плачет от страха. Перетти вызвал охранника и распорядился, чтобы внизу затопили печь.
– Скоро здесь станет теплее. А что вы скажете о своем родстве? – тоном, более уместным для салонной беседы, спросил Сикст.
– Мне сейчас не поможет родство даже с… Иисусом, не так ли? Тем более с опальной герцогиней-блудницей. Феличе, пощади ее! Она так молода и красива. Она любит тебя, – последние слова Юлия проговорила словно задумавшись, но тут же усмехнулась. – Хотя, не скрою, мне льстит мысль о том, что я родилась в богатом дворце, а не в трущобах.
– Не вам, друг мой, заступаться за кого бы то ни было. Сейчас вы должны позаботиться о себе. У вас ведь есть просьбы ко мне?
– Да.
Глаза Перетти удовлетворенно зажглись, но при следующих же словах, сузились до злых щелочек.
– Мне скучно, – чуть растягивая слова проговорила Юлия, прекрасно осознавая, что дразнит и так рассерженного мужчину. – Даже встреча с палачами была бы интереснее.
Перетти едва не заскрежетал зубами, но сумел сдержанно выговорить:
– Вы занимаетесь пением, это разнообразит пребывание здесь. Еще просьбы есть?
– Приходите ко мне чаще. Когда не угрожаете, вы очень приятный в общении человек.
Сикст потерял терпение:
– Неужели вам не хочется на свободу?!
– Неужели я так глупа, чтобы просить вас об этом?! – в тон воскликнула Юлия.
– Иногда то, что вы называете глупостью, помогает. Блаженны нищие духом!
– Хорошо. Считайте, что я сделала эту глупость!
Поняв, что большего сейчас не добьется, Перетти сжал кулак, но почти сразу расслабился, заставив себя успокоиться.
– Вы, конечно, понимаете, какой вопрос последует далее. Какие гарантии с вашей стороны?
– Я должна буду забыть сына и вас, оставить всякие притязания на Тулузу и никогда более не появляться на вашем горизонте… Но зачем мне тогда свобода? У меня не будет ни титула, ни богатства, ни надежды на месть. Лучше уж остаться здесь, по крайней мере, я смогу надеяться…
Она замолчала. Он с явным нетерпением посмотрел на нее.
– Ну, продолжайте же – надеяться… На что?
– О, на многое…
Юлия прошла по камере, остановилась за спиной Феличе. Он почувствовал ее руки на своих плечах:
– На многое, – повторила она.
Подавив первый – малодушный – порыв повернуться к противнику лицом, Феличе сперва накрыл ее руку своей и лишь после обернулся к женщине:
– И все же, на что?
Взгляд его заскользил по лицу, шее, груди Юлии так, словно они стояли на одной из аллей сада, окруженные дивной зеленью и цветами. Оказавшись очень близко друг к другу, оба замерли на миг. Резким движением