– Вы вчера ничего не видали, когда домой то шли?
Бабы то сразу смекнули, и давай выпытывать. Шире-дале, пришлось колоться про канаву то. Опять весь день хохотали, не до работы всем было. Надюха пить после этого зареклась.
Глава 4
Самое веселое время в деревне – святки, каждый день происшествия, некогда скучать. Была у нас такая скандальная баба по прозвищу Чапаиха, уж если у нее что случилось – вся улица «на ушах стоит», разбираются. В святки ей больше всех доставалось. В доме у ее двое сыновей взрослых да муж, все механизаторы. Вывесит Чапаиха белье по забору зимой, оно замерзнет колом и целую неделю вымораживается, а то и больше (а белье то одни штаны с мужиков). Утром выходят из калитки ее мужики, а штаны по дороге расставлены до самого магазина в конце улицы. Где бы на работу идти, так штаны надо собирать, пока хозяйка не вышла, а то и им то не сдобровать. На другой день ребятня ночью поленницу разберет, крестов наложат вдоль улицы из поленьев, дрова собирать надо. И чем больше Чапаиха ругается, тем злостнее проделки у детворы.
Находились отчаянные ребята и на крышу забирались, утром идешь мимо, а из трубы живописно метла торчит, или елка, выброшенная во двор после Нового года. Бывало и печь не растопить, дым то в избу идет, елка мешает. Но самая смешная проделка была золой дорожки посыпать от парней к любовницам своим. Тут уж не отвертишься, да золу то со снега и не соберешь. Вот где страсти то бушевали, в скольких семьях скандал стоял и не сосчитать.
У Чапаихи в соседях Танька жила, одинокая баба, беззлобная. К ее калитке эти дорожки из золы со всей улицы тянулись, поди, разберись, где тут, правда, где шутка нелепая. Выпить она любила, кто с бутылкой зайдет, тот и гость. Но был у Таньки один неистовый тайный воздыхатель по прозвищу Баринок. Когда получил он от нее отставку, начал за ее калиткой вечерами следить от бессилья.
Друг закадычный у Таньки был вдовец, Хлястиком его прозвали за то, что за директором колхоза везде следовал, сам то председателем сельсовета был. Оставшись без жены Хлястик, мог уже с утра похмелиться, а к обеду из его кабинета уже богатырский храп раздавался. Как то разозлилась на него бухгалтерша (надо было срочно документы подписать), намазала пожирнее печать и поставила ему на лоб спящему.
– Теперь, слышь, не потеряешься у нас, подписанный…
Лежит Хлястик на стульях, руки блаженно сложивши на груди, не храпит уже, видно прислушивается, что за стенкой в бухгалтерии делается. А что там может делаться после такого – хохот стоит аж до визгу.
Проснулся Хлястик окончательно, вышел из кабинета и бочком на улицу. Бухгалтерия что то сегодня не на шутку веселиться – подумалось. Двинулся он домой по улице, самому невдомек, чего все его разглядывают и взглядом недоуменным провожают. Заворачивает по дороге в магазин за четвертинкой, надо же голову поправить немного. Продавщица то его увидела и за прилавок наклонилась, вылезла оттоль пунцовая