Поэтому я несколько раз порывала расстаться с ним, но он, словно чувствовал это, умолял не спешить, обещал золотые горы. Но мне не нужны были эти сокровища, нажитые нечестным путем на крови и насилии. Я верила в карму, что все возвращается и воздается, и несколько раз пыталась отговорить его от рэкета, предлагая заняться каким-нибудь честным делом, но он смотрел на меня как на полоумную.
– Ты не понимаешь, Эля, – говорил он мне, словно дуре. – Сейчас время такое. Этого никогда не повторится. Лови момент! Все лежит на земле бесхозное. Нужно только подбирать и складывать, а уж потом, когда все соберется и сложится, вот тогда можно будет стать человеком. И главное, заруби себе на носу. Мой бизнес – это мой бизнес. Твое дело – любить меня и терпеть.
И я любила и терпела, часто идеализируя Лешу, наполняя его какими-то благородными и человеческими качествами, упиваясь надеждами, что человек может измениться, что время сейчас действительно другое и надо заниматься тем, чем умеешь. Но жизнь расставила все на свои места, и доказала мне правду поговорки, что если сомневаешься, воздержись.
Сначала я стала замечать, что мой парень стал сильно занят. Он объяснял это сложной работой и кормил обещаниями. Мы практически не виделись неделями. И я не находила себе места. Помню, как долгими и бессонными ночами сидела я на подоконнике, поджав под себя ноги, и с грустью смотрела в окно на спящий город. Мое сердце тосковало. Я молила Бога, чтобы мой любимый поскорее пришел ко мне, живым и невредимым. После приворота экстрасенса в моих мыслях был только Леша, и, признаться, я даже хотела забеременеть, родить ему такого же маленького Дольфа Лундгрена, чтобы окончательно связать нашу судьбу.
Но грубая, жестокая среда, в которой он общался, лепила из него героя не моего романа. Часто от него пахло другими женщинами, что, несомненно, выводило меня из себя. Я устраивала сцены ревности, но он целовал меня, успокаивал, и я, как дуреха, верила, что все рано или поздно образуется. К тому же у меня не было сил расстаться с ним. Магия Экара действовала без отказа. Учеба шла побоку. На занятия я уже ходила, чтобы «повыпендриваться», вызывая зависть у подруг и слюни у мальчишек. Последние часто писали мне любовные письма, но я издевалась над их светлыми чувствами. Однажды один мальчик, ожидая меня на свидании, всю ночь простоял под дождем с букетом цветов и бутылкой вина. Подруги донесли, что вино он в горести одиночества выпил, заснул на лавке и простудился. Мне было неловко, но я ничего не могла с этим поделать. По молодости я не понимала, что если плохое настроение, это не значит, что нужно портить его другим. Я прощала себя, прекрасно осознавая, что расцвела в местную красавицу, которой якобы все позволено. Прощали и меня, хотя некоторые, наверно, до сих пор затаили на меня обиду.
Вся эта романтическая пора промчалась вместе с упавшими листьями и зимними холодами, когда первые солнечные