Виктор стал одеваться. Ему порядком надоело быть объектом ощупывания и осматривания. Он вдруг понял, что теперь он не такой, как все, и это чувство ему было в новинку. Вот раньше он ходил в школу, потом в институт, потом на работу. Покупал продукты, ездил в метро, мечтал об отдыхе на море, читал политические новости и думал, что он-то лучше остальных в этой жизни всё понимает. Был как все, одним словом. Он легко мог растворится в толпе, он мог, например, пойти с девушкой в кафе или с друзьями в бар, и все его разговоры были бы такими же, как если бы Виктор был не Виктором Студёным, а Иваном Ивановым. Ау, где ты, Витя? Вроде есть, а вроде и нет.
Но теперь, стоило людям понять, что рядом с ними восставший мертвец, они тут же начинали вести себя странно. Вот и сейчас все, кроме некроманта, делили присутствующих на живых и мёртвых, то есть на всех и Виктора. Это было и приятно, и нет. Потому что Студёный теперь точно понял, он уникальный, он теперь действительно в жизни что-то понимает больше всех, но вот только что?
Пиар-менеджер замер, застёгивая последнюю пуговицу на рубашке. Он раньше не часто задумывался о подобных вещах, так как не было повода, а теперь времени просто не было. Олег очень быстро начал развивать проект, он вообще всё делал энергично и бодро, так что Виктор даже за ходом его мыслей не всегда поспевал. Вот и сейчас Дмитриев уже открыл дверь и чуть ли не выталкивал врачей из кабинета. Схватив куртку, Студёный вышел последним, и профессор закрыл за ним дверь.
Спускаясь вниз по лестнице позади всех, Виктор видел, что медики беседуют между собой и с Олегом, но никто не пытается вовлечь его в разговор. Казалось бы мнительность, много ведь таких людей, которые просто не располагают к общению. Но нет, в глазах у всех этих докторов читалось что-то особенное, когда они смотрели на кадавра, и не только простой шок или страх, здесь было что-то ещё. И эти косые взгляды снова вернули Виктора к его мыслям.
Вот что было неприятно. Если раньше можно было заменить Виктора на стандартного Ивана Иванова, то теперь его можно было бы так же заменить на стандартный оживший труп Ивана Иванова. То есть оживший мертвец есть, а сам Виктор снова непонятно где.
«Бред какой-то в голове! – думал Виктор, проходя в холодный подвал. – Я это я. Ну, чёрт с ним, что для кого-то я оживший мертвец или даже никто. Для себя-то я лучше всех!» Он почесал затылок: «Ну, может, и не лучше всех, но я такой один для себя, единственный».
Всё же, когда медики скучковались в противоположном от него углу, наблюдая за приготовлениями Олега, ему стало снова неприятно. Он про себя послал их очень далеко и стал тоже смотреть на некроманта, к которому вдруг проникся уважением. Олег хоть вначале тоже на него так смотрел, но ещё даже до того, как ему рот снова дал открыть, уже стал относится к нему по-другому. Видимо, для этого нужна какая-то сила, энергия, чтобы в человеке, пусть и мёртвом, что-то увидеть.
Помещение морга было