27
Слабость порождает подлость. Какая убийственная мысль, какое горькое осознание! Но дальше думать было некогда – пиво из холодильника стояло на столе, а рядом поджидали горячие креветки. Начинался футбол. После футбола неплохо было бы еще и бокс посмотреть…
28
У скульптора осведомились о его приверженности к малым формам. Почему бы, скажем, не создавать изваяний покрупнее, помассивнее? А он так видит, и вообще – мастеру все формы подвластны. А те, кто не может по достоинству оценить или аргументированно порицать произведений мастера, обычное говно. А он мастер, а все остальные – говно. Мы возмутились, оскорбились такими прямо нелицеприятными характеристиками, но одна записная сплетница разнюхала и доложила: дескать, оказывается, у него крепкая и дружная семья; жена хоть не красавица, но покладиста. Детей у него двое своих и четверо приемных, но он им одинаково отец, а жене защита и опора. А еще он занимается ремонтом квартир и неплохо этим делом зарабатывает. А еще у него в студии стоит что-то огромное, укрытое четырьмя вместе сшитыми белыми простынями. И что, судя по всему вышеперечисленному, он мастер. А мы говно. Обычное. Обычное.
29
Ругались основательно, делово, не жалея сил, особо не выбирая выражений. Главный инженер обвинял во всем отдел формирований. Отдел формирований обзывал сукой главного инженера. Директор разводил руками и тяжелым пятистопным матом обвинял всех. А всех вместе взятых волновал один и тот же вопрос – почему груз не отгружен туда и тогда, куда и когда он должен был быть отгружен. Обстановка раскалилась до температуры доменной печи, а от сквернословия и курева першило в горле. И в самый развеселый момент закатывания рукавов, единственная женщина в сплоченном матом коллективе уставших сотрудников, по селектору во всеуслышание объявила, что груз-де еще и не отправлен из пункта А, стало быть, пока в пункт Б доставлен быть не может. Ну?! Толпа ведь здоровых мужиков на приличной зарплате! Куда это?!
30
Как она пела! Нет, у нее вовсе не было какого-то в певческом смысле голоса, наподобие сопрано или еще там как его… Она пела своим, обычным и звонким, которым и говорила, и смеялась, и… Ну, обычным. Но как она пела! И вовсе тоже непрофессионально аккомпанируя себе на гитаре… Как она пела! У него захватывало дух совсем как тогда, давно, в детстве, когда мама, собираясь с сестрами, его тетками, на семейных застольях, разливаясь сильными голосами на все лады, пели уже известные ему наизусть на все времена добрые песни. Но она пела не так… Как она пела! За это пение он и любил ее, слушая, погружаясь, любя и прощая ее за невнимание, нелюбовь к себе… И за то, что она не его любящая жена и мама не его детей,