– Ну, так переобуйся, – сказал Васька, – сапоги то есть запасные.
– В болоте, что ли? – ворчал Колька, – вот выйдем на сухое место, тогда уж и переобуюсь.
– Тебе виднее, – сказал Васька. – Смотри только ноги не застуди тебе ещё назад возвращаться. Вот Иванович, сам видишь, он здесь-то еле идёт, а на тех подъёмах он не вытянет и нам придётся уже не на сутки, а надвое суток дольше добираться до долины. А времени мало осталось, сам видишь. Я хорошо понимал Ваську, ему нельзя было опоздать на чёрную поляну.
Но больше всего в болотах нас доставал мокрец, – это такая мелкая мошка, которая пролазит даже через мелкую ячею накомарника и стоит только солнцу чуть-чуть пригреть, как он начинает беспощадно жалить, такое ощущение как будто твоё лицо обожжено крапивой. А держится он, «зараза», почему-то до самых сильных холодов, преимущественно на топких мшистых болотах. Но больше всех от мокреца почему-то страдал Колька, видимо потому что мокрец очень сильно не любит водочный перегар, не знаю уж, насколько это правда, но Кольке доставалось от него в разы больше, чем нам.
А уж перегаром-то от него несло точно за версту, хоть он и не пил уже три дня. На мшистых кочках росла клюква, и с кочек изредка взлетали глухари, отлетев недалеко от тропы, они садились на низкорослый кедрач, раскачиваясь под своим весом на ветках кедрача, дразня этим собак. Но собакам было не до них, они устали, бредя по воде следом за нами. Да и мокрец доставал их тоже не меньше, чем нас. Колька хотел подстрелить одного самого наглого глухаря, который сидел на ветке кедры рядом с тропой и уже потянул с плеча карабин но, махнув на него рукой передумал.
– Далеко еще? – спросил Колька, отмахиваясь обеими руками от мокреца.
– Часа два до ручья, за ручьём стоянка, – ответил Васька.
– Да, когда же это всё кончится! – ругался Колька, отмахиваясь от мокреца обеими руками.
– Когда мороз ударит, только тогда он успокоится, – сказал Васька.
Колька посмотрел на него как на врага народа и с досады даже отвернулся от него, чтобы не выругаться. К стоянке мы подошли уже по темноте.
– Будем ставить палатку, надо немного обсушиться, – сказал Васька. – И нужно сегодня установить печку в палатке, что бы хоть немного прогреться после купания в реке, а то не дай Бог ещё заболеете оба, что я тогда с вами делать-то буду один.
Я развел костер на старом кострище и сходил на ручей за водой на чай. Ноги от усталости гудели и подгибались. Васька быстро поставил палатку, натаскал кучу валежника и принялся развьючивать оленей я, как мог, помогал ему. Хорошо, что к ночи похолодало, и мокрец немного успокоился, спрятавшись на ночь в мох.
– Переобуйся, – сказал Васька – и кинул Кольке запасные сапоги на все размеры.
– Не хватало, чтобы ты заболел здесь. А главное ноги береги, не дай Бог, застудишь.
– Не заболею, водку-то я зачем сюда брал?!
– Неужели