– Петр Ники…
– Помолчи!
Зубрилин вскочил из-за стола и начал вышагивать по кабинету. При каждом шаге его дряблые, но мясистые щеки подрагивали как у откормленного хомяка. Он сердито пнул угол кожаного дивана, стоящего у окна.
По поводу этой привычки главного редактора среди работников издательства ходила шутка, что Никитич потому ежедневно лупит диван ногой, что завидует ему. Так как диван пользуется у прекрасной половины редакции большей популярностью, чем сам главный редактор. Поговаривали, что он несколько раз пытался завлечь на диван для любовных утех некоторых журналисток из своего подчинения. Но, увы и ах! Ничего не получилось. То ли не получилось завлечь, то ли не получилось, собственно, у самого Петра Никитича.
Эти слухи раздражали и так редко бывающего в хорошем настроении Зубрилина. Его можно было понять. Тираж газеты падал месяц от месяца и перспектив для улучшения этой печальной ситуации не наблюдалось. Люди, читающие серьезную прессу, газету «Всеобщая правда» не покупали. У них были свои, давно устоявшиеся интересы. Те, кто предпочитал более легкое чтиво, покупали газету без ажиотажа, предпочитая давно известные бренды наподобие «Комсомольская правда» или «Московский комсомолец». Она, газета «Всеобщая правда», вышла на рынок СМИ значительно позже своих основных конкурентов, и тягаться с ними в популярности не могла. Опускать планку еще ниже, до уровня «желтой» прессы, Зубрилин не хотел. У его издания был свой, хотя и небольшой, но преданный круг читателей. Этот круг надо было расширить.
Требовалось привлечь читающий народ интересными статьями о чем-нибудь актуальном, но в тоже время необычном. А если это будет просто шокирующее, то совсем замечательно!
Но за последнее время никаких интересных статьей в газете разместить не удалось. Тираж падал. Приходилось идти на крайне непопулярную меру и публиковать в газете все больше рекламных объявлений. Этот ход мог оттолкнуть даже преданных читателей. Нужен был какой-то прорыв из данной тупиковой ситуации. Нужна была не одна интересная статья, а целый ряд статей.
Зубрилин успокоился и сел за свой стол.
– Вот что, Верочка, пригласи ко мне на совещание начальников отделов. Через полчаса чтобы были у меня.
Верочка деланно тяжело вздохнула и вышла из кабинета.
– Я тебе повздыхаю, я вам всем повздыхаю. – Мрачно проговорил Петр Никитич. – Вы у меня забудете, что такое отдых и сон. Распустились, бездельники.
Через полчаса на стульях, расставленных вдоль стены в небольшой комнате, официально называемой залом совещаний, сидело всего два человека. Зубрилин нервно вышагивая от двери к окну и обратно, мрачно посматривал на своих сотрудников. Один из них, Игорь, начальник отдела криминальной хроники, молодой мужчина с волевым лицом и рано седеющими волосами, что-то в полголоса рассказывал своему собеседнику. Собеседник, пожилой дяденька со старомодными черепаховыми очками на носу, периодически кивал головой в знак согласия и грустно улыбался.
Так прошло еще десять минут. Картина в зале совещаний совершенно не изменилась. Зубрилин ударом ноги распахнул дверь и выскочил из комнаты. Оттуда раздался мощный крик.
– Вера!!! Где?! Где люди?!
В ответ была слышна какая-то испуганная бубнежка голосом Верочки. Раздался хлопок, как будто открыли бутылку шампанского, и наступила тишина.
Мужчины, сидящие в комнате, одновременно повернули головы в сторону двери.
– Однако я удивляюсь. – Промолвил Игорь. – Как-то отвык я от тишины на нашей работе.
Его собеседник снял очки, задумчиво протер стекла какой-то черной тряпочкой и, водрузив их себе на переносицу, неспешно проговорил:
– Подобные затишья всегда бывают перед бурей. Классика.
– Куда уж бурнее. – Игорь не весело усмехнулся. – У нас каждый день буря.
– Бурнее? Любопытное слово, не слышал. Надо будет запомнить.
Игорь поднялся со стула, подошел к окну и мрачно уставился на улицу. За окном шел холодный осенний дождь. Порывы ветра периодически бросали горсти крупных дождевых капель в оконное стекло. На улице редкие прохожие пытались прикрыться зонтиками от хлеставших водяных струй. «А ведь еще только середина сентября» – подумал Игорь.
– Вот скажите Олег Афанасьевич, почему когда плохо, плохо все? – Он повернулся к своему коллеге.
– Вы опять поругались со своей женой. – Скорее утвердительно, чем вопросительно сказал мужчина в очках.
Игорь раздраженно поморщился.
– Я с ней не ругался. Это она со мной постоянно ругается. Ей нужно в этой жизни слишком много. Деньги, само собой. Много денег. Но даже деньги не самое главное. Она хочет, чтобы ее муж, в моем лице, – он картинно поклонился, – был известен и знаменит. А уж она будет греться в моих лучах славы!
Олег Афанасьевич тихо рассмеялся.
– Скажите