Ком грязи ударил протопопа в грудь, вязкая жижа зачернила липким потеком золотисто-голубое шитье ризы, другой ком шлепнул протопопа в ухо, грязь густо облепила щеку. Вот и камень тупо ткнулся в плечо, рука непроизвольно закрыла лицо.
– Что смотрите? – зычно вскричал протопоп стрельцам, замешкавшимся позади толпы, – в плети бунтовщиков!
– Я тебе покажу плети, – краснолицый размашисто саданул крепким кулаком протопопа по лицу, горячая кровь из разбитого носа брызнула на епитрахиль, – бейте, бейте его, он на человека руку поднял!
Десятки рук протянулись жадно, вцепились в волосы, бороду, тянули в разные стороны нарядное протопопское одеяние, рвали из судорожно сжатых пальцев большой иерейский крест.
Грохнули пищали стрельцов, сабли с тонким свистом взрезали воздух, лошади, часто перебирая ногами, медленно двинулись на толпу, понуждаемые безжалостными шпорами.
Толпа тяжело расступилась, отхлынула, оставив на растоптанной траве рядом с убитым медведем избитое, истерзанное, в рваных окровавленных ризах беспамятное жалкое тело.
– Второй раз бежишь от паствы, протопоп, опять Божий храм оставил, – Никон язвителен и недоступен, – знаю, донесли уж о деяниях твоих в Юрьевце… За рвение твое, отец Аввакум, патриаршья казна тебе благодарна, а вот что человека крестом своим по голове бил… Как же это, протопоп, с амвона голосишь о великой любви к ближнему своему, а сам потом его же и бьешь, да еще крестом иерейским?
Авакум исподлобья хмуро буравит жгучим взглядом лицо ненавистного ему патриарха, с трудом выдерживает насмешливо-поучительный тон бывшего своего приятеля по кружку «ревнителей благочестия». Он молчит, кривит рот в болезненно-уязвленной усмешке, ищет взглядом знакомое мягкое лицо Неронова. Тот поддерживающе и понимающе кивает ему.
– Ступай, мы подумаем, куда определить тебя, протопоп, по твоим способностям…
Белолица и темноглаза боярыня… Хоть молода, походка плавная, гордо несет она свое тело под просторным сарафаном по дорожке соборного сквера, бережно творит знамение перед входом в храм. Ее рука, мерцая дорогими камнями перстней, щедро сыплет монеты окружающим нищим.
– Спаси тебя и помилуй, Господи… Живи долго, кормилица… Век помнить будем… – шелестят глухо голоса, руки, проворно принимая монетки, прячут деньги подальше от любопытных глаз.
Молодая нищенка тянет за рукав соседнюю беззубую старуху.
– Бабка, что это за боярышня, богатая такая?
– Неужто не знаешь? Это первого боярина женка, Морозова Федосья, царицина подружка…
Много прихожан в церкви, все больше простой люд тянет ко лбу крепкие, грубые руки, искренен шепот молитв, глубоки поклоны, полны надежд глаза, обращенные к безмолвным ликам иконостаса. Казанский собор столицы… Протопоп Аввакум строгим и в то же время будто бы притягивающим голосом начинает проповедь.
…Чти