Эх дубинушка ухнем,
Эх, зеленая сама пойдет, сама пойдет,
Подернем, подернем,…да уууухнем!
Пели галерные гребцы, и десятки акцентов слились в один, бодрый, залихвацкий, будто даже кавказский....
–Что за песня такая?—спросил портовый смотритель Хафар венецианского купца..
–Русский раб остальных научил—ответил тот.
–О чем она?—снова полюбопытствовал Хафар.
–Костолом говорит, что о смиренной рабской доле, об умении радоваться мелочам жизни: лучику солца, отдыху от хлыста, отварному гороху без червей....
Песня настолько пришлась по душе местному люду, что уже к вечеру, во всех припортовых харчевнях пели «Эх дубинушка ухнем».
У южных городских врат Малаки, глядящих на море и на порт, распологался невольничий рынок, вереницу рабов с галеры повели прямиком на него. Из толпы невольников выделялся один: светлорусый, на голову выше остальных, косая сажень в плечах, голубоглазый с неунывающим взглядом.
К высокому парню подошел рыжий старик в парчевом тюрбане, и внимательно оглядывая его мускулатуру спросил:
–По арабски говоришь?
Парень кивнул.
Рыжий старик заглянул парню в зубы, и принялся ощупывать его мускулы..
Молодец состроил непонятную трагикомичную гримасу, желая скрыть неуместный смешок, и выпалил по русски:
–Отвянь скотина басурманская, щекотно ж блеать!
Старик посмотрел ему в глаза:
–Что ты сказал раб?
–Сказал, что буду служить тебе верой и правдой, и приму твоего бога, как своего…—ответил тот.
–Хм, хорошо—удовлетворенно крякнул старик, окончив осмотр—только не «как своего», а «заместо своего»…понял?
–Да господин…
–Замечательно, как звать то тебя?
–Костоломом, господин…
–А что это имя означает на твоем языке?
–Покладистый, мой господин, я сирота, с детских лет был в услужении в боярском доме, там меня так и назвали—Костоломом…
Рыжий старик обернулся к венецианскому купцу, и сказал, указуя на Костолома:
–Этого беру, дам тебе пятдесят дирхемов за него.
–Не маловато ль будет?—возмутился купец—он жрет в два раза больше остальных, сильнее в три раза, тут не меньше ста дирхемов получится…
–Не наглей купец—ответил старик—отвезу Костолома в Лусену, евреи его там кастрируют, еще неизвестно, выживет ли после оскопления…
Купец растроенно махнул рукой, мол «твоя взяла, забирай товар»..
А молодой раб сжав зубы, с досадой процедил:
–Вот жеж Ёшкин кот, не на того поставил....
Глава 3. ОСКОПЛЕНИЕ
До Лусены от Малаки шли неделю. Все это время я вспоминал слова отца: «с купцами веди себя деловито, авось лучшую долю выторгуешь…»
Лусена—еврейский город в халифате, евреи—люди торговые, пущай даже и врачеватели, но что раб может предложить им?
На первом привале пересеклись с другим невольничьим караваном. Там я снова увидел Ксению. Ее вели в Кордову. Оказавшись