такие заряды вражды и ненависти, что даже видавшему виды Каю становилось не по себе от ее холодного хмурого взгляда. Будь он самоуверенным плоскозадым юнцом лет, скажем, 30-ти, он бы наверняка пополнил ряды тех несчастных с переломанными пальцами и ключицами, которые со слезами обиды жаловались на несговорчивых девиц из бара: «Я думал, она просто любит парней понастойчивее, вот и не отстал, когда она меня послала». Но Кай все-таки был адекватным взрослым мужчиной, поэтому понял, что неласковую Туу-тикки лучше не доставать, и с его стороны, действительно, будет разумнее дождаться автобуса до Хельсинки и вернуться домой. В конце концов, он сделал все, что мог: предупредил, что ее тощая задница напрашивается на приключения, таскаясь по Финляндии в одиночку, да и сам убедился, что такая грымза быстрее сама кому-нибудь глотку перегрызет, чем позволит, чтобы до нее начали домогаться. Поэтому он принял решение посадить ее на удаляющийся автобус, которому она смотрела вслед, стоя на опустевшей платформе около бензоколонок, и самому отправиться восвояси.
