Позже для Голди купили подругу Дафну – невзрачную и неловкую коричневую канарейку, чуть ли не в два раза больше Голди. Дафна не стала такой же ручной, она проливала воду из блюдца и опрокидывала предметы, на которые садилась, за что папа прозвал ее Сюзанной.
Иногда Сюзанна забавы ради шуровала прутиком в клетке у птичек, чтобы «посмотреть, что они будут делать». Канарейки боялись ее и при приближении горничной от страха начинали биться о прутья клетки. Сюзанна любила дурацкие шутки. Найдя в мышеловке мышиный хвост, она покатывалась со смеху.
Сюзанна обожала Селию и даже пробовала играть с ней. Она пряталась за занавеской, а потом выскакивала оттуда с воплем «Бо!», что Селия находила довольно глупым. Признаться, шумная и неповоротливая Сюзанна ей не очень нравилась. Не то что миссис Раунсуэлл, кухарка. Раунси, как Селия называла ее, была огромной, величественной женщиной, олицетворением самого спокойствия. Невозможно было себе представить, чтобы она суетилась или спешила. По кухне она двигалась неторопливо, с достоинством исполняя ритуал приготовления пищи. Стол она накрывала строго в назначенное время. Раунси была лишена воображения. Всякий раз, когда мама спрашивала, что она собирается приготовить на обед, Раунси неизменно отвечала:
– Цыпленка и имбирный пудинг, мэм.
Несмотря на то что Раунси умела готовить суфле, рагу, волован[1], все виды тортов и пирожных и самые изысканные французские блюда, ничего, кроме цыпленка и имбирного пудинга, она не предлагала.
Селия любила ходить на кухню. Кухня, как и сама кухарка, поражала ее величиной, чистотой и тишиной. Челюсти миссис Раунсуэлл, царящей в этом пространстве и чистоте, беспрерывно двигались – она не переставала есть. Кусочек того, кусочек этого, и так все время.
– И зачем же вы пришли, мисс Селия? – вопрошала Раунси.
И с загадочной улыбкой шествовала к шкафчику, открывала жестяную банку, и в сложенные ковшиком руки Селии сыпались изюм, курага или миндаль. Иногда она получала ломтик хлеба с патокой, или кусочек клубничного пирога, или еще что-нибудь.
Селия мчалась со своим лакомством в дальний угол сада. Там, под садовой стеной, среди кустов, она превращалась в принцессу в изгнании, которую под покровом ночи верные друзья снабжают пропитанием.
Наверху в детской сидела за шитьем няня. Хорошо, что в саду нет прудов, колодцев и других опасностей, и мисс Селия может там спокойно играть, в то время как она, няня, сидит себе, шьет и вспоминает. Она с нежностью думала о маленьких Стреттонах – сейчас они все взрослые, о мисс Лилиан – она уже невеста, о мастере Родерике и мастере Филе – оба учатся в Винчестере… Память возвращала ей чудесные годы, когда ее воспитанники были детьми…
Однажды случилось страшное – исчез Голди. Он был таким ручным, что дверцу его клетки оставляли открытой. Кенар порхал по детской, садился на голову няни и принимался теребить ее чепец. Няня ворчала:
– Ну-ну,