Клад тверских бунтарей. Александр Тамоников

это?

      – Ладно, но обещай, что не тронешь его, покуда…

      Главарь шайки оборвал боярина:

      – Мне решать, что делать с продажной собакой. Кто?

      – Микола Лосев, – выдохнул Воронов.

      Пурьяк крайне удивился.

      – Микола? Кум мой, который прежде работал у купца Дмитрия Прохоровича Сыча?

      – Он самый и есть, Козьма.

      – Ты брешешь.

      – Нет, правду сказал.

      – Побожись.

      – Христом богом клянусь! – Боярин перекрестился.

      – Как же это он? Ведь столько лет вместе. Он служил Сычу верой и правдой. Мой кум, крестный Васьки. Как мог? Поймали на чем? Заставили? – проговорил Пурьяк.

      – Нет. Сам ко мне пришел. Обидел ты его, Козьма, когда добычу делил. А ему надо было на приданое дочери.

      – Поэтому он меня и сдал?

      – Не только. Лосев понял, что рано или поздно ты бросишь свою шайку. Наберешь добра побольше и уйдешь к литвинам или полякам.

      – Это тоже он сказал?

      – Да. Бросит, мол, нас всех Козьма, не поведет всю братию за пределы Руси. А что тогда нам делать? Загибаться на болотах? Дорога из лесу закрыта будет. Да и коли выйдем, то все одно под топор палача угодим. Попросил заступничества. Я обещал, что никто ни Миколу, ни семью его не тронет, коли он будет доносить на тебя. Так узнал, что Меченый – не Игнат Брыло, а ты, гробовых дел мастер Козьма Пурьяк, хорошо известный по всей округе.

      – Кто еще, кроме тебя, о том ведает? – спросил главарь шайки.

      – Боярин Толгаров, ключник его, то бишь твой названый брат, холоп мой Лавр Кубарь. Ну и Сыч, но с тем ты сам дела делал. Больше никто.

      – Значит, Микола? Вот от кого не ожидал. Правду говорят бывалые люди. Ищешь врага кровного, присмотрись к друзьям ближним. Ты, боярин, отдашь его мне.