– Где она бывает? – угрюмо спросила Паулина.
Старик развел руками.
– Никто не знает. Где-то на Лиговке.
Паулина протяжно вздохнула, в который раз прокляв вчерашний день.
Через десять минут они уже прощались на пороге театра. Старик бодрился и держался независимо, но трепет его руки выдавал, насколько Аристарх не хочет ее отпускать.
– Оставайся, Полюшка, – сказал он, будто бы в шутку. – Для тебя у меня всегда угол найдется.
Паулина с тоской усмехнулась.
– Я, может, вернусь, дядя Аристарх. Не оставлю я этого, буду Дмитрия искать. Но сейчас надо обратно в Кингисепп. В отделении ни одного руководителя, и пять дел в работе.
Старик покорно покивал, не надеясь, в общем, на другой ответ.
– Ладно, дело твое. Ты уж, Поленька, старика не забывай. Приезжай, как сможешь. И насчет Дмитрия, погоди плакать. Может, вызвали куда срочно, а оттуда и не позвонить.
Аристарх помолчал, пожевал губами.
– Полиша, а может, он у тебя по службе где накуролесил?
Глава 4
Паулина медленно подходила к камере хранения, где вчера они с Дмитрием оставили вещи. Она, которая всегда ходила стремительно, быстрым решительным шагом, сейчас сама себя не узнавала. При мысли о том, что через несколько часов нужно садиться на поезд до Кингисеппа, ноги откровенно не шли. Вся ее натура сопротивлялась против того, чтобы уехать сейчас из Ленинграда.
Чем больше Паулина думала над пропажей мужа, тем больше боялась, что последняя мысль старика Аристарха была верной. Вдруг заподозрили Дмитрия в какой-нибудь связи с белогвардейцами или Антантой? При их недавней чекистской жизни это не трудно. Столько раз хожено за линию фронта, что и со счета давно сбилась.
Там, на стороне белой армии, у половины страны оставались родственники, друзья, близкие. Многие из них теперь в эмиграции, но ведут переписку с советскими людьми. Что, если какому-нибудь бывшему барону вдруг припомнилось, как он встречал Дмитрия на вечере в ставке главнокомандующего? Как докажешь, что он был на задании, если его тогдашние руководители мертвы, а архив сгорел при транспортировке? Вопросы нарастали черной горой, подкатывала паника, и Паулина вдруг страстно пожелала, чтобы Дмитрий всего-навсего ушел к давешней проститутке.
Она позвонила с вокзала в Кингисепп, но в отделении Дмитрий не появлялся. Сжав холодные пальцы, Паулина почувствовала дурноту и поняла, что очень голодна. Запасы старика они вчера подчистили напрочь, и на завтрак смогли угоститься только кружкой горячего чая.
Около вокзала нашелся мороженщик со своей тележкой. Купив мороженое, – вкусное, в Кингисеппе такого не было, – Паулина отошла, чтобы съесть его вдали от людского потока. Но попала, наоборот, в толкучку еще большую, и оказалась на барахолке, где продавалась женская одежда.
– Эй, молодка, – окликнула ее усатая торговка, трясущая