Он говорил, не находя отпора.
Ну, всё закрыты на сегодня споры,
Вера обман, пустые разговоры,
По- моему, я это доказал.
– А холод есть, спросили с места вдруг.
– Конечно, ощутить мы это в силе.
– Вы ошибаетесь, мы в физике учили,
Волны тепла пока не излучили,
Тела увы не видимы мой друг.
Понятие *тепла* приоритет,
И с абсолютным *холодом* сверяя,
Отсутствие его мы проверяем,
Коль так, тепло мы с Вами измеряем,
А холода в помине вовсе нет.
Задумался профессор, где ответ.
Студент спросил, – есть *тьмы* и *мглы* понятья?
Коль скоро мы не можем осязать их,
Луч света разрывает тьмы объятья,
Мы преломляем свет сквозь призму братья,
Определений *тьмы* в науке нет.
– Так есть ли *зло*, он диспут вновь открыл.
Профессор неуверенно ответил,
– Оно живёт извечно на планете,
Насилие так трудно не заметить,
Жестокость в мире выше всяких сил.
* * *
– Понятья *зла*, как *холода* и *тьмы*,
Нужны для описанья мироздания,
Несовершенны БОЖИИ создания,
Судьбы своей не осознав задания,
Ныряем в омут размышлений мы
Сказал студент. Зло это результат,
Отсутствия в сердцах ЛЮБВИ и БОГА,
Тепла в них нет, а *холода* так много,
Что *тьма* скрывает к ИСТИНЕ дорогу,
Так есть ли БОГ, давай ответствуй брат???
Имя студента было – Альберт Эйнштейн.
Притча о духовной пустоте…
Печально доброта шагала по дороге,
Её из сердца выгнала душа.
Взывала:– не нужны мне слёзы и тревоги,
Ведь жизнь без них, легка и хороша.
Пойми сказала времена, тревожные и злые,
Мне не к лицу, сентиментальность, грусть.
К чему растрачивать тепло, на действия благие,
Бери Любовь и Веру в дальний путь.
И я с тобой:– сказало сострадание,
От лжи и алчности меня изводит страх.
Ведь со времён созданья мироздания,
Я у Любви играло на губах.
Сердце покинули они, послушавшись напутствия,
А чёрствость хохотала им вослед.
Холодное и мрачное вползло туда бесчувствие,
Закрыло равнодушьем БОЖИЙ свет.
Пустилась *во все тяжкие*, душа опустошённая,
Забыв про Совесть, отметая Честь.
Без покаянья серая, пред БОГОМ непрощённая,
В ней завелись предательство и спесь.
*Бал правило* стяжательство, царила вседозволенность,
А мир казался призрачно хорош.
Как только сердце глупое, в зазнайстве успокоилось,
Беда всадила в душу острый нож.
Из раны кровь холодная, хлестала неприкаянно,
Но нечем врачевать кругом враги.
И вот