– Экипаж впал в уныние, два человека шагнули за борт, на ровном месте. Начались ссоры, драки, люди рыдали по ночам, угрожали друг другу оружием. Сначала, она думала, что дело в пище, но потом они увидели берег Африки… – на берег выбросилась стая китов:
– Они ушли из того места, и все прекратилось… – Констанца зашевелила губами:
– Николасу о таком рассказывал отец. Моряки считают, что в океане есть проклятые места. В глубинах поют сирены. Слыша их голос, люди теряют рассудок… – сухие губы слегка улыбнулись:
– Я не даю названия своим проектам, но «Сирена» звучит отлично. Во всех отношениях, если можно так выразиться. Это чистая акустика, никто, ни о чем не догадается… – отчеркнув столбец, Констанца завела второй список технических материалов.
Зеленый огонек замерцал на шкале приемника:
Мягкий голос диктора несся над пустынными равнинами Патагонии, над заснеженными склонами гор:
– В Лондоне четыре часа утра. Для тех, кто поднимается с постели, или еще не ложился, в жаркую ночь середины лета, час классической музыки. Последняя запись трагически погибшего, в расцвете творческих сил, лауреата конкурса Шопена, мистера Самуила Авербаха. Гендель, соната для двух скрипок и фортепьяно, соль минор… – Максимилиан узнал музыку:
– В Будапеште я пригласил оркестрантов, из оперы. Цецилия сидела за пианино, они играли эту сонату… – он оглянулся на приоткрытую дверь. Старший племянник мирно спал. Максимилиан был уверен, что мальчика не разбудит шум автомобильных моторов и лай собак.
Длинные пальцы постучали сигарой по краю пепельницы:
– Вальтер справится, у него большой опыт таких акций. Нельзя его винить, он оперативный работник, он никогда не видел фото мерзавцев. Мы не рассылали снимки в местные отделения гестапо, он не мог узнать герра Питера и так называемого мистера О’Малли… – Макс покривился. Судя по сведениям от Вальтера, бывший чикагский журналист переродился в аргентинского дельца, сеньора Герреру. Максу не нравилось, что Геррера болтался в Швейцарии:
– Банкиры сохранят тайну, они получают хорошие деньги, но люди, все равно, сплетничают. Не зря так называемый герр Франц изображает из себя ценителя искусств, коллекционера… – Максимилиан продавал картины дегенеративных художников через доверенных дилеров, но понимал, что среди завсегдатаев галерей и аукционов могут пойти слухи. Он взглянул на прочный, серый футляр, на отполированном орехе радиоприемника:
– С Ван Эйком я никогда не расстанусь, как не расстанусь с моей драгоценностью. И я сохраню кольцо, оно предназначается моей невесте, Цецилии… – теперь Макс не сомневался в том, кто такой танкист Нойман. Фон Рабе почувствовал смутную тревогу:
– Он тоже где-то здесь, но, как я сказал Вальтеру, незачем пороть горячку, и эвакуировать комплекс. Перед нами вовсе не операция союзников, то