Сперва отошла плацента, так сказала Катька, потом в воду сигануло нечто красное, сморщенное. Катька машинально схватила это за ногу и подняла над водой.
С детства мечтала быть продавцом рыбного магазина.
Дитя издало первый писк, не больно-то мелодичный. Клавка отрезала портновскими ножницами пуповину, и они совместными усилиями замотали розовую лягуху в казённую простыню. Мамкин живот продолжал неприятное брожение, завершившееся через четверть часа появлением на свет ещё одного печёного яблока. Клавка озабоченно глянула на немецкие часики и недовольно проакала: «Хватит уже, свинаматка калхозная, на танцы апаздаем». Роженица в полном отвращении вылезла из грязной лохани. Танцы пропускать не резон, иначе Пашка-гад переметнётся к дылде Любке. Такого ухажёра потерять из-за пустяка,.. двух пустяков, да ни в жисть! Девочки допили «плодово-выгодное» и рванули в ДК имени Сергея Мироновича Кирова.
«Шила в мешке не утаишь, не сегодня завтра узнают и, в назидание другим, вытурят и из училища, и из общаги, и хоть вой, хоть в петлю лезь. Одна надежда – околеют, тогда можно в сумку да на помойку, или в речку… Только надо кирпич положить, чтоб не всплыло».
Кое-как отплясав, (Пашка на танцы не пришел, а Любка весь вечер кадрилась с Валеркой), мамка вернулась с надеждой на худшее. Тщетно. Двойнята орали дуэтом, силясь заглушить включённый на полную громкость, динамик, но куда им тягаться с Ансамблем Советской Армии. Из опаски и любопытства мамаша сунула грудь в слюнявый рот более горластого. Младенец зачмокал, присосался и произошло чудо – в девичьем сердце проснулась материнская любовь. Чем больше он высасывал, тем милее, роднее становился матери. И бровки у него тёмные, и лобик светленький, волоски курчавые, ноготочки масенькие, ручонки пухленькие, ножонками сучит, – прелесть!
Пришедшие с танцев подруги, внесли некоторые корректировки в зарождающуюся идиллию:
– Кормишь, корова? – деловито поинтересовалась Катька и добавила, – Рекордистка.
– Сами дуры! – упрямо парировала мамка.
– Втарого – та кармила, мамаша? – ехидненько пропела Клавка.
– На кой ей второй? Ай, вправду, чё делать – то станешь с двумя?
– Не ваше дело!
– Знамо не наше, только никто себя отцом двойни не признает, глупая.
– Пашка на стену палезет ат счастья.
– Они от Семёна,.. Игоревича.
– Оба?
– Не знаю, кажись