а на следующий, почти вот-вот совершившийся шаг – будущий отпечаток следа; такое наблюдение отражало в ней магнетическую непостижимую грацию и игривую любопытную энергию. Притягательность. Я ежедневно довольно стеснительно приветствовал ее, глядя ей на миг в глаза, словно проверяя, догадывается ли она о моей предрасположенности к ней. Интересно, что я даже и не помышлял о том, чтобы с ней задружиться, заговорить или проявить себя хоть как-то. Я осторожно разглядывал ее как невиданный, но в то же время неизвестный диковинный цветок, на который я когда-то уже смотрел и потом долго не встречал, а память о нем развеялась. Разбираться с этими эмоциями было одно удовольствие. Установить любые отношения с ней означало трогательную историю, разочарование, следующее за очарованием. Мы находились на своих местах в этой несоставленной системе координат, и она занимала именно то место, которое будто было зарезервировано специально для нее, а связь, протекающая между нами, обретала с точки зрения таких месторасположений совершенный вид. Любое незарегистрированное слово или действие в инструкции по применению этой системой координат могло что-то надломить в нашем активном диалоге. Находясь именно в этой точке в этот промежуток времени, я ощущал, что был близок к ней как никто. Казалось, что и она в курсе; и даже если нет, то моя история из чувств и мыслей состоялась. Изменить эту историю в подтексте – узнать других Марин, а это иное сплетение нитей восприятия.
У людей случаются разочарования; бывает, нащупал в человеке что-то, что приводит в синхронное движение и тебя, а «вошел в него по шейку», а там склизко и мокро. Все мы произносили фразу: «Я разочаровался».
Недалеко от дома моего дедушки на небольшом лугу росли цветы невероятной красоты. Оставаясь один дома, я выглядывал в окно и с музыкальным упоением восхищался их божественной красотой, иногда срисовывал их для домашнего задания по изобразительному искусству, а при выгуливании любимого пса разглядывал и нюхал их. Эта ежедневная свободная красота была мне доступна. Волшебный луг и прикрепленные к нему эмоции, чувства и ощущения жили, множились, обрастали своей тонкой оболочкой какого-то непонятного настоящего естества, а в холодные грустные деньки мысли о моем луге оживляли и раскрашивали мою внутреннюю раскраску… Мощный, яркий, живой источник чудесной силы… Однажды я сорвал все цветы, живущие на этом лугу. Первые несколько минут эйфории сменились разрывающимся скорбным криком – что-то погибло в тот день. Цветы погибли тоже. Через какое-то время на этом самом лугу выросли другие цветы. Но они вызывали во мне только пустоту и разочарование, словно кто-то лопатой разгрузил меня, как грузовой вагон. «Я разочаровался». Любопытно, что каждый новый вырванный с годами цветок с этого луга не облагался свежей эмоцией и обдувающим чувством, каждый сорванный цветок укреплял мое разочарование, превращающееся в один продолжительный тихий вой. На том
