– Кок, смотри в оба, как появится Конюх – загреми какой-нибудь кастрюлей, – прошептал Пастух и, не дожидаясь ответа от опешившего Кока, скользнул за вагончик.
Как только он увидел стоявшею к нему спиной Наташу, которая, наклонившись, собирала дрова, кровь ударила ему в голову. Материал плотно обтянул очень соблазнительные очертания. Аркадий тихо поставил к вагончику автомат, который, в общем-то, был не нужен в данной ситуации, но Афган приучил держать оружие всегда под рукой. Аркадий нежно положил ладонь Наташе на попку и окончательно потерял голову…
Что было дальше, вы уже знаете. Когда Кок чем-то загремел, Пастух перемахнул через дувал и прошел быстрым шагом по траншее к проходу, находящемуся на востоке, в противоположной стороне от кухни. Постоял с минуту, восстанавливая дыхание. Войдя на высоту, он увидел выходящего на южную сторону Конюха.
Не торопясь и уже почти совершенно спокойный, он подошел к копающим.
– Неужто успел? – заинтригованно спросил Перец.
– Что успел? Ты о чем, Перец? – сделал Аркадий удивленно-непонимающее лицо.
И Перцу пришлось самому отвечать на свой вопрос:
– А ведь успел! Долго ли умеючи, да, Пастух? – с восхищением и нескрываемой завистью спросил он.
О близости с Наташей мечтал весь взвод, и вот нате вам, Пастух только прибыл и сразу в дамки.
«Точнее, в дамку», – мысленно поправил себя Перец.
– Умеючи, Перец, долго. Ладно, забыли! Все забыли. Ясно? – Аркадий обвел всех взглядом и вернулся к Перцу:
– Тебя особенно касается!
– Да что я, не понимаю, что ли? – попытался обидеться Перец.
По его глазам Пастух понял: вечером весь взвод будет знать, что случилось, и не ошибся.
Вечером вся высота, кроме Конюха, знала о рандеву Пастуха с Наташей. Перец постарался, при этом рассказывал и о таких подробностях, о которых просто не мог знать. Правда, он благоразумно замолкал, когда в его поле зрения попадал Пастух, и всегда в конце рассказа добавлял, делая заговорщическую рожу: «Зуб даю, все так и было! Только это тайна, никому, понял?» – и не «слезал» со слушателя, пока тот не давал клятвы молчать до гробовой доски. В общем, повеселился Перец в тот вечер вволю.
Наташа же весь вечер была сама не своя, была рассеянной, нервной. Впервые за два месяца ее ужин явно не понравился бойцам: подгорела каша.
Вечером в палатке она села зашивать фартук, который порвала, когда… ну там. За вагончиком.