Что мне нужно было сделать со своей учебой и как объясниться с близкими – было решено. Но не имело смысла начинать кардинальные изменения без возможности исчезнуть из поля зрения. Необходимо было разобраться с удостоверением личности или чем-то подобным.
Для меня такой вопрос оказался совершенно новым, но фильмов про шпионов я посмотрел немало, и всю картину представлял себе хорошо. Я набрал номер, и услышал в трубке знакомый голос:
– Привет, Пет, слушаю.
– Привет, Замир, ты на учебе?
– Нет, а что?
– Ну, я имею в виду – в городе?
– А, если ты об этом, то да. Я на тренировке как раз. А ты что, где-то далеко?
– Был, но уже подъезжаю. Буду часа через полтора. Давай встретимся в восемь, как обычно, у меня к тебе будет серьезная просьба.
– Хорошо, до встречи.
«Давай, сколько можно трепаться, тебя все ждут!» – раздалось эхом спортзала, прежде чем Замир положил трубку.
Я позвонил ему не зря. Он всегда знал человека, который знает человека, у которого «это есть», и за ним водились темные делишки. И кроме всего прочего, в Замире я был уверен как в самом себе. В нем живой ум сочетался с ответственностью и какой-то внутренней добротностью. Замир был из неблагополучной и бедной семьи, очень хорошо учился и в будущем, я верю, станет талантливым хирургом. Но ему вечно приходилось подрабатывать какими-то полулегальными заработками. На мой вопрос, зачем ему хирургия, он отвечал с завидной уверенностью:
– В ней нет ничего сложного. Научись шить, и шей красное к красному, а белое к белому. Дальше всё срастется само, люди будут тебе благодарны, а как бонус – заработок, уважение и материальное благополучие.
Он каким-то образом всегда был прав в разговоре. В диалогах со мной старался скрывать свое пренебрежительное отношение к стоматологии, хоть и частенько меня поддразнивал.
– Странно, что ты не пошел в пластические хирурги, – говорил он мне. – Надувал бы сиськи губатеньким фифочкам.
– Ну, пластические хирурги ещё и исправляют людям дефекты внешности, мешающие жить, – возражал я.
– Ага, между срезанием десяти кило жира с какой-то задницы и надуванием сисек, – хихикал он в ответ.
Даже звал он меня «Пет» сокращенно не от имени Петр, а от чашки Петри, о которой говорил, что от нее толку больше, чем от всей стоматологии. Я всегда знал, что он дразнит меня по-доброму. В его суждениях о том, что представителей этих специальностей больше заботит корысть, чем желание помочь людям, всегда было больше правды, чем в моих отговорках. Но кто, как не близкий