Эх, стал бы я королем России, показал бы им кузькину мать!
Сын Футина и Медхедева проорал:
– Суп пустой! Жратва не вкусная! Воры в законе.
– А ведь верно говорит парень.
– Замолчи! – Произнес тип в татуировках. – Хочешь перо получить за наезд на братву?
– Не посмеете, я скажу папе.
Старший санитар, небольшого роста тип, кивнул:
– Сына Футина в карцер, сульфу в четыре точки, пускай отдохнет.
Наварский заметил:
– Медхедев это верх лицемерия, на словах за демократию, а на деле отменил передачу к барьеру. Не люблю тех, кто делает одно, а говорит другое.
Пабло Пикассо добавил:
– Политик хуже водки: стоит дороже, а голова начинает трещать сразу!
Генри Смит согласился:
– Легче слепить снеговика в аду, чем найти честного политика.
Наварский ответил:
– Вообще то, я диссидент, в милиции мне подбросили дозу героина и, чтобы избежать тюрьмы я тут околачиваюсь.
– Да ну, не выдумывай. – Сказал Пабло Пикассо.
– Верь мне, как президенту!
– Проще на дне моря найти сухой камень, чем президента, выполняющего предвыборные обещания! – Заметил Генри.
Пабло Пикассо согласился:
– И это верно! Вообще, во всем, что ни касается твоей личности, ты вполне благоразумный парень, как, впрочем, и большинство чокнутых. Поэтому, дам тебе совет. Когда будут раздавать лекарства, спрячь под язык, а потом выплюнь в унитаз. А то по- настоящему свихнешься. Большая часть препаратов на то и рассчитано, чтобы отключить мозги.
– И на сердце, почки, печень очень дурно влияют! – Добавил Генрих Наварский. – Как пел Высоцкий, а медикаментов груды мы в унитаз, кто не дурак.
– Будут в голове Бермуды, и асфальтом бьем в пятак! – Переврал Пабло Пикассо.
Послышалось движение, в отделение вошел батюшка. Он был очень толстый, с длиной бородой и в черной рясе. На груди был большой серебряный крест.
Сумасшедший, возомнивший себя Иисусом Христом, закричал:
– Смотрите, меня несут. – Он подскочил к батюшке. – Да светится имя мое, да придет царствие мое.
Священник рявкнул:
– Уберите чокнутого.
Санитары подхватила сумасшедшего, огрели дубинкой. Поп благословил их:
– Да помилует Господь его грешную душу. Вообще, это форменное хулиганство. Батюшка подошел к сумасшедшим.
– Вы хоть бы построились, возлюбленные чада. Увидав Генри Смита, спросил:
– А ты, дитятко, кто?
Пабло Пикассо ответил за него:
– Это Генри Смит.
– Покайся и признай, что ты не Генри Смит. – Сказал поп.
– В последнее время я в этом не уверен. – Сказал юноша.
– В чем, не уверен?
– Что я Генри Смит.
– Так у тебя просветление, чадо. Знаешь ли ты, что участь всех волшебников в озере огненном?
– Читал сие, батюшка.
– И