На мой вкус, Джуффин как-то не в меру разошелся. Не то чтобы я всерьез ждал от него сочувствия и сострадания, просто не мог понять, с чего это он так веселится. Добро бы что-то интересное со мной случилось. А то ведь просто характер испортился, все как у людей. Или все-таки нет?
– Важно, чтобы ты понимал вот что: у тебя вовсе не испортился характер. И не надейся.
Шеф, как всегда, видел меня насквозь. Вот уж действительно, стоило просить меня помолчать, чтобы немедленно заняться чтением мыслей, куда более сумбурных, чем устная речь. Нечего сказать, логичный и разумный поступок!
– Ты именно такой и есть, с детства, – невозмутимо продолжил Джуффин. – Ничего страшного, бывает и хуже, тебе еще повезло. Прежде ты неплохо справлялся – и с нервами, и со страхами, и с другими проблемами. Но в последнее время отвык. Все же меч Мёнина тебя изрядно избаловал, а теперь его нет, и придется начинать все сначала, бедный, бедный мальчик, – на этом месте шеф ухмыльнулся, как натуральный людоед в процессе личного знакомства с будущим ужином.
– И все-таки при чем тут этот грешный меч? – буркнул я, уже изрядно выведенный из равновесия всеми этими намеками.
Одно хорошо – я так рассердился, что темная тень в дальнем углу окончательно перестала меня тревожить. А о вероятной гибели Мира я и вовсе забыл. Такое вот несказанное вышло мне облегчение.
– А ты еще немножко подумай. Задавать вопросы имеет смысл только после того, как окончательно убедился, что сам ответ не найдешь. То есть очень, очень редко.
– Меч Короля Мёнина должен был беречь меня от смерти, – мрачно сказал я. – Так мне объяснила его Тень. Сказала, дескать, с этой штукой в груди я больше не буду «слишком живым» и, следовательно…
– Стоп! – Джуффин даже руку поднял, словно я не рассуждал, а бежал, и меня действительно требовалось остановить. – Вот тебе и ответ. «Слишком живым» – как по-твоему, что это значит?
– То есть тяжелый характер, скверное настроение и страх перед всем, что шевелится – это и есть проявления жизни?
– Совершенно верно, – обрадовался он. – «Это и есть проявления жизни», лучше и не скажешь. Умеешь ты все-таки формулировать, молодец.
– Ну, должен же я хоть что-то уметь… И как мне теперь справляться с этими грешными «проявлениями жизни»?
– Как раньше справлялся, – пожал плечами шеф. – Насколько я помню, когда ты только появился в Ехо, ты держался молодцом. На людей не кидался – разве что изредка, да и то в основном на генерала Бубуту, а ему это только на пользу. И от страха в темной комнате не дрожал. Да что там темная комната, ты и на Темной Стороне в штаны не навалял, я тому свидетель. То есть, весьма вероятно, тебе было очень страшно, но ты успешно скрывал сей факт от окружающих. И, возможно, от самого себя. Ты умеешь держать себя в узде, когда требуется. Вернее, умел. А теперь подзабыл нехитрое это искусство. Ничего страшного, вспомнишь.