Я покорно кивала. Неизвестный мир манил, но пугал. И, конечно, я уже не представляла себе жизни без леса. Ведь я – его дитя, его выкормыш, он – моя стихия и благодать. Неотъемлемые части единого целого, словно бы с одой душой на двоих…
Мои родители были почитаемы на селе, хотя их союз считали странным. Ну да, ещё бы: папа, его все зовут просто Джон, был десятым ребёнком в такой же бедной семье, но из города. Не знаю, как ему это удалось, однако он познал грамоту и науки, которым впоследствии обучил и меня. Умный, усидчивый и целеустремлённый, он посвящал себя помощи людям, видя, что те сотнями мрут от эпидемий. Он никогда не верил в Бога, искренне призирая какой-то фанатизм – непонятное слово, сказанное им при мне лишь однажды. Я так и не смогла узнать, почему ему пришлось бежать, но, так или иначе, лет в двадцать семь он оказался здесь, в нашем захолустье. Люди приняли молодого лекаря с распростёртыми объятьями, как Божий дар. Здесь же он повстречал маму.
Мама моя была внебрачной дочерью барона, в чьи владения входила наша деревенька. Её воспитывала кормилица в замке отца, однако с детства девочка была странной. Люди очень боятся странностей, потому к десяти маминым годам дедушка сослал маму с кормилицей сюда, чтобы уберечься от слухов. А здесь мама сразу почувствовала себя как дома – лес принял её, как и меня. Она знала все его тайны и любила, берегла. Люди обращались к ней за помощью, зная, что она поможет, хотя и боялись её до одури, крестясь всякий раз, как увидят.
Я не всегда могла её понять. Про таких говорят «не от мира сего». Но она любила меня и папу, а мы – её. И ничего не было важнее этого. На «странности» жены папа просто не обращал внимания. Счастье. Да, мы были счастливы, несмотря на голод, что заставал не раз зимой.
Каждый год к нам приезжали торговцы, купцы из города. Тогда начиналась весёлая ярмарка, где нам, юрким детям, постоянно что-нибудь перепадало. Я обожала эти времена из года в год. Пока однажды, когда мне исполнилось одиннадцать, к нам не заехали инквизиторы.
Стояло жаркое лето. Солнце палило вовсю, и мы, не стесняясь, бегали почти голышом, босиком по обжигающей ступни земле. В тот день, чумазые и весёлые, мы с друзьями играли в догонялки до вечера, оббегав все закоулки.
Задыхаясь и заливисто хохоча, я бежала от своего преследователя через небольшой лесок, мечтая, наконец, добраться до колодца. В горле пересохло, да и умыться не помешало бы…
Лес. Там даже воздух родной и близкий. Тысячи запахов и цветов сливались в невероятный букет ароматов и красок. Я бежала по мягкой траве, ловко перепрыгивая через пни, кусты и поваленные деревья, тогда как мой преследователь то и дело натыкался на колючки. Лес ведёт меня, бережёт от врагов, даже если это всего лишь игра.
Вот, сквозь деревья показались очертания людей. Оно и понятно, их днём всегда полно у колодца. Обычно ещё издалека я слышала их гомон. Но не в тот страшный день. Стояла такая тишина, что её можно было потрогать руками.
Выбежав на поляну и смешавшись