– Ну, это к лучшему – тебя не надо вводить в курс дела, -сказал Миша.
Маруся выразительно на него посмотрела.
– Я прошу тебя… Вас, – произнесла она, глядя прямо в глаза своему другу, -Пожалуйста, не проговоритесь нашим, хотя бы сегодня. Я не хочу испортить праздник моей семье. Это раз. Два – твоему отцу, Мура, нужно передать записку, хотя бы через сына кухарки – он сообразительный и, если в доме полиция, то поостережется передавать что-либо в руки господину Трапезникову.
– Молодец! – восхитился Миша, – Пришла и все разложила по полочкам.
Он был немного смущён тем, что Маруся застала его наедине с Мурой. Она же и не подумала ревновать: слишком тяжело далось ей известие о непорядочности Евгения Монакова. Разочаровываться всегда неприятно, а в любимом – вдвойне. Отогнав мрачные мысли, она изобразила кураж и, вскинув подбородок, с гордостью произнесла:
– А то! Что бы вы делали без Маруси Астафьевой!
– Я иду за мальчонкой, – Михаил вскочил и скрылся за дверью.
Он даже улыбнулся, радуясь, что сцена ревности отменяется.
Как только он вышел, Маруся присела перед Мурой и заглянула в ее увеличенные атропином зрачки.
– Так, моя милая, теперь, когда мы одни, расскажи мне подробно об аресте брата, расскажи все.
О Евгении Монакова было забыто раз и навсегда.
Глава 31
Лишь назавтра в семью Астафьевых пришло печальное известие. Местный околоточный специально заехал в Большие Дубы, чтобы сообщить об аресте Ильи. Он сказал, что Илюша сидит в Крестах, в ожидании суда, а за участие в антиправительственной организации ему грозит Сибирь.
После первых расспросов и выкриков в доме установилась
относительная тишина. Все разбрелись по своим углами и там переживали внезапно свалившуюся беду в одиночку.
Маменька тихо плакала у себя в комнате, перебирая илюшины фотоснимки, останавливая взор на детских. Не верилось, что из белокурого маленького ангела вырос бунтовщик против царя.
Аня проводила околоточного до ворот, не забыв сунуть серебряный рубль в его плотную ладонь – чтобы не болтал лишнего в округе. Вернувшись, она на всякий случай проверила вещи в комнате Ильи: а вдруг этот паршивец спрятал в доме что-нибудь противозаконное. Она устроила обыск почище полиции, но ничего не обнаружила.
Ваня слонялся по дому без дела и, мучимый любопытством, приставал ко всем с расспросами, но не добился ничего ни от маменьки, ни от папеньки, пока, наконец, кухарка Домна не взяла мальчика под своё крыло. Она поставила перед ним тарелку с куском картофельной запеканки и налила молока. Пока Ванюша уплетал за обе щеки угощение, кухарка излагала собственную версию событий. По ее мнению, выходило, что Илья уже давно живёт, как хочет, не слишком прислушиваясь к отцовским советам, поэтому так все и произошло.
– Вот за это и посадили вашего Илюшу, – добавила она.
– Баба