Мысли перегоняли друг друга, и у нее раскалывалась голова, от непонимания.
Будучи сама ответственной, серьезной, преданной, она никак не могла смириться с поступком супруга, указавшего ей на дверь.
В какой-то момент ей пришло в голову:
– А может быть он сошел с ума? Может быть это психическое заболевание?
Обхватив голову руками, она отрезвляет себя:
– Ну почему, скажи мне, почему ты, даже сейчас стараешься его оправдать? – и уже почти кричит себе мысленно, – ты видела его глаза, решительность в них?
Ты слышала его слова, обрушившиеся на тебя, как нечистоты мегаполиса из сточной канавы?
Ты боишься правды? Боишься признаться, что знаешь, не только его хорошие качества, которые тонут в пучине чудовищной черствости и эгоизма, и перечеркиваются напрочь аморальными действиями? – и тут же перескакивает с вопросом к нему:
– Ты мне всегда клянешься в своей любви? Знаешь ли ты что такое любовь? Нет!
Любовь – милосердствует, не бесчинствует, не озлобляется, не ненавидит, не обижает, не раздражается, не мыслит зла, не предает.
Любовь никогда не перестает быть!
– А теперь вспомни свои глаза, полные ненависти, и не любви! Вспомни свои действия, полные бесчинства!
В одно мгновение мир приобрел самые темные краски, какие только она видела в своей жизни.
Мысли путались, перебивая друг друга, наслаиваясь вопросом на вопрос, и ни одного ответа.
А она бродила по вечерней Москве, как маятник, понимая, что надо принимать какие то действия, однако, вновь и вновь новый виток по площади, по проспекту, по улочкам.
И, наконец, сказала себе внутренним волевым приказом:
– «Стоп! Возьми себя в руки! Это должно было случиться. Наши отношения давно уже мертвы. Мы жили по привычке.
Мы боялись даже задуматься на тему расставания, хотя, нетерпимость уже сверкала в глазах. То пресное и никчемное существование, которое мы влачили уже много времени, наконец само взбунтовало и выплеснуло наружу всю правду.
Правда лилась через край, и было понятно, что счет пошел на секунды.»
Перед ней стояла самая сложная задача, какую ей приходилось решать в жизни.
И школьные передряги, и предательство лучшей подруги, и обман, и воровство, и потери, и разочарования; ничто не могло идти в сравнение с тем, с чем она столкнулась сейчас.
Жестокость и варварство раскромсали все то, что уже имело дыры, в клочья. И он дал себе волю.
Она присела на скамейку на троллейбусной остановке, и даже не замечала, как говорила сама с собой, вслух рассуждая, утешая и уговаривая себя.
– Что ж, милая моя, пришла пора, и надо, не только это пережить, но и превратить свое страдание