Что попробуй —
Совладай.
Мама смотрит на сыночка, —
Ей поплакать бы в тиши,
А родня кричит:
«Хоть строчку,
Но в неделю нам пиши!»
За столом гулянью тесно,
И, хозяйке не в укор,
Выпирают, будто тесто,
Пляска, гости —
На простор!
«Зубами щёлкая, как волк…»
Зубами щёлкая, как волк,
От песни, холода и глада,
Стремлюсь понять красу и толк —
Всю соль военного парада.
А голос выбивает дурь
И оставляет строй и песню.
А на плацу блестит глазурь —
Руби, солдат, пока не треснет!
И я рублю, и песнь летит…
То выйдет слово, то – полслова,
А завтра – снова, снова, снова…
У службы – зверский аппетит!
Люблю
Люблю простор, объятый клевером,
И ширь небесную озёр,
След ветерка по лугу веером,
Когда выходим мы в дозор.
На раздорожье у избушки,
Там, где шумят березняки,
Лосёнок выпросит горбушку
И нас проводит до реки…
Земля солдату сердце радует:
В цветке гудит трудяга-шмель,
И оттого, что в небе радуга,
Не тяжела моя шинель.
«Не вините жену офицера…»
Не вините жену офицера,
Если вдруг соберёт чемодан.
Вера в счастье – нелёгкая вера,
Как талант,
Что не каждому дан.
Ночь ветрами вокзала играла —
Укачала фонарь и перрон.
…Ревновала, грозила, ругала:
– Никогда не вернусь! Солдафон!
Не судите жену офицера —
В городок повернула, домой.
Мера верности – женская мера,
Только ей и понятна.
Одной.
Старшина
Он служил не за награды,
Обошли его чины:
«Лишь бы дети были рады…
Лишь бы не было войны!»
Отслужил. Незаменимых,
Как известно, просто нет.
Он, счастливо-несчастливый,
Сдал на склад свой пистолет.
Улыбнулся строю грустно,
Нам ни слова не сказал.
Без него не будет пусто
Здесь, в строю, он это знал.
Все ж нашёлся:
«Аккуратней
Прибирайте на плацу».
Что не радуешься, ратник?
Нам кручина – не к лицу!
На «гражданке» много дела
И забот – невпроворот.
…Рота вслед ему глядела.
Тихо шёл он до ворот.
Оглянулся – слёзы!
Что ты?..
Понимала тишина:
Жить спокойно,
Жить без роты
Не сумеет
Старшина.
«Маленькая. Школьница почти…»
Маленькая. Школьница почти.
На худых ручонках – нитки жилок.
Только – медсестра она,