– Кстати, это было ужасно.
– Что было ужасно?
– Последняя игра с вами на день Святого Танато. После нее все «налимы» плакали на улицах, как женщины.
– Лжец! Никто из нас не плакал!
– Возможно, но только потому, что вы слишком устали, умоляя нас о пощаде.
– Знаешь, что мой отец говорил в таких случаях? Иди во дворец за правосудием, иди в церковь за прощением и иди в «Скалы», если хочешь увидеть лжецов и воров.
Порто рассмеялся:
– Для хныкающего портовика твой отец был мудрым человеком.
«Это правдивая история, если только слова могут быть истинными. Если же не могут, то тогда они просто слова.
В недавнем прошлом, во времена шестнадцатого верховного церемониймейстера королевы, в эпоху Войн возвращения, хикеда’я, Облачные дети, были побеждены в битве за Асу’а коалицией смертных и зида’я – наших собратьев-предателей. Инелуки, Король Бурь, вернулся в чертоги смерти, и его планы были разрушены. Наша великая королева Утук’ку выжила, но погрузилась в кета-джи’индра – целительный сон, почти такой же глубокий, как вечная погибель. Некоторые наши люди уверовали, что конец всех историй приблизился; что сама Великая песня подошла к концу, и вселенная сделала вдох длиной в следующую эру.
После поражения в Асу’а немалая часть наших воинов, сражавшихся за королеву, ушла из южных стран и направилась домой на север, опасаясь мести смертных, которые, не довольствуясь победой, решили разрушить наш дом внутри горы и уничтожить последних Облачных детей.
Это был момент, когда наш народ стоял на грани истребления. Это также был момент невероятного изящества и мужества за гранью самых благородных обязательств, которые мы брали на себя. И как всегда бывает в Песне народа, те мгновения величайшей красоты благоухали разрушением и горькими потерями.
Все это относится ко многим воинам из ордена Жертв и других славных орденов, сопровождавших Короля Бурь на вражеских землях. Инелуки пал. Война закончилась. Наш дом был далеко. Смертные едва не наступали на пятки: паразиты с самых грязных улиц их городов; наемники и безумцы, которые забирали жизни, не как мы – с сожалением, а ради нескрываемой и жестокой радости убийства».
– Леди Миджа сейт-Джинната из Ордена летописцев.
– Я надеялся, ты сгущал краски, – произнес герцог Изгримнур. – Это хуже, чем мне представлялось.
– Вся деревня! – ответил Слудиг. – Зачем? В этом же нет смысла!
Молодой воин нахмурился и осенил себя знаком Святого древа. Как и сам герцог, во время только что закончившейся войны он видел ужасные вещи, которые невозможно было забыть. Теперь еще одна дюжина тел лежала перед десятинным амбаром, распластавшись в хаосе грязи и окровавленного снега – в основном старики и женщины – рядом с изрубленными трупами нескольких овец.
– Старухи… дети, – сокрушался Слудиг. – Даже животные.
У ног Изгримнура скорчилось тело ребенка, наполовину погребенное в снегу. Сине-серые пальцы все еще тянулись к чему-то