– Да как ты смеешь! – возмутилась она, бросая на стол альбом.
– Случайно получилось, – спокойно и холодно ответила я, а потом улыбнулась, – Приношу свои глубочайшие извинения за причиненные неудобства.
– Ах, ты …. – возмутилась упырица, разглядывая брызги крови на своей одежде, – Отвратительный сервис! Да ты знаете, кто я, мерзкий человечек? Да ты должна мне в ножки кланяться и туфли вылизывать! Я считаю это – личным оскорблением! Меня только что оскорбили! Я подам жалобу! Где у вас жалобная книга?
Лемира молча показала на книгу, лежащую на подоконнике.
Упырица взяла ручку и стала выводить отзыв. Выводила она старательно, с омерзением поглядывая на меня и цыкая зубом. Я с омерзением смотрела на нее.
– Пишите, пишите! – заметила Брисса, цыкая зубом, – Наберется пять плохих отзывов – мы ее съедим. Директор обещал.
Вот, сволочи! А я – то думаю, почему все так притихли? Я почувствовала себя бутылкой «Хеннеси», которую разопьют на какой-нибудь местный праздник, а потом побегут за следующей.
Дверь за «жалобщицей» с грохотом закрылась. Я вытерла кровь, собрала черепки и принесла другую кружку. Эту кружечку я нашла среди хлама и даже сполоснула. В туалете. В прямом смысле этого слова. Держа двумя пальцами это фарфоровое произведение искусства, я осторожно поставила его возле кулера. Пейте на здоровье!
Только я снова собралась в «тайную комнату» мстить Ренелю, как снова появились покупатели. Мамашка – упырица с тремя спиногрызами-кровососами. Детки потянули воздух и ломанулись ко мне. Мать не успела открыть рот, как старшенький в бархатном костюмчике, пенясь слюнкой, попытался укусить меня за руку, но тут же произошло нечто странное. Он отлетел к стене и заорал, как резанный.
– Что ты сделала с Людвигом? – истерично заорала мамашка, бросаясь ко мне и бурля от негодования, – Ты ударила Людвига! Разве так можно? Он же ребенок! Я подам на тебя жалобу! В высшие инстанции! Знаете, кто мой муж? Он работает у Фюрста Эдлера! Да он всю кровь тебе выпустит! Попомни мои слова! Людвиг, пойдем, мой сладкий. Тебе больно? Ты ушибся? Не плачь, мой хороший. Папа ей всю кровь выпустит! Я напишу в Магистрат! Мы прямо сейчас идем в Магистрат писать жалобу! Нашу жалобу пропустят без очереди!
Упыреныш орал, как резанный, пока его волокли к выходу. Брат и сестра орали вместе с ним, без повода и за компанию. Создавалось впечатление, что это хоррор – экранизация «Трех поросят», которая закончилась суровой расчлененкой главных героев. Но перед этим они весь фильм так орали, что зрители, которые к концу фильма были же всецело на стороне маньяка – волка, уже умоляли расчленить их как можно скорее, с наслаждением вслушиваясь в последние повизгивания и недоверчиво вглядываясь в последние конвульсии.
Самое главное, что я даже рот открыть не успела. Взяв со стола ручку, я написала