– Фаина.
– Пани Фаина, он дурноватый, поляк безмозглый! Садитесь за стол, я зараз сала принесу, молока козьего. Пани родом з Могилёва?
– С Одессы.
– То от нас дужэ далеко, пани Фаина, а я тилько в Могилёве був, там аж две синагоги. То пани взялы нашу фамилию?
– Мы с Войтехом решили взять фамилию революционную – Комиссаровы и сына так записать, но не успели оформить. Меня партия направила на подпольную работу в Одессу. Там я родила Мишу, сына Войтеха…
– У Войтеха сын?
– Михаил Васильевич Божемский. Войтех не знал, что Миша родился…
– Як не знал? То сын Войтеха?
– А вы думаете, я вас обманываю?… Зачем?
– Може, пани Фаина, хоче наследство, то у нас ниц нема, ни гроша. Выпейте молока, пани, добже молоко. То як у пани фамилия?
– Зильберман.
– У нас, пани Зильберман, нема сребра…
– Любила я Войтеха, понимаешь, старик, любила! Не нужно мне ни наследство, ни серебро, ни золото…
– Того золота нема, петлюры забрали…
– Где Войтех похоронен?
– То тайна, пани…
– Где?
– Под орехом…
На следующий день к ореху прискакал летучий отряд товарища Мирона Криворучко с флагом, походным оркестром и австрийской пушкой. Истоптав копытами огород, устроили митинг. «Холера, ясна, пся крев!» Пан Януш обречено плямкал губами, изображая совместное с отрядом пение Интернационала. Далее краснопузые установили на могиле брата деревянный шпиль с бесовской звездой, зарядили пушку и стрельнули снарядом в небо. Как выяснилось впоследствии, целились в небо, а попали в козу горбатой Домки Баранецкой, что живёт за Броварской кладкой. Командир Мирон Криворучко с ближайшим окружением, посетил жилище павшего красногвардейца. Выпив ведро… (мерило золотого запаса) доброго червонного вина, расцеловал Яна в губы и велел хранить прах героя как зеницу ока. Комиссар отряда товарищ Фаина, с влажными глазами, по-родственному обняла Януша и ускакала вслед за командиром. Пан Януш облегчённо сплюнул и вытер губы рукавом.
Через день отряд, как ему положено по названию, улетучился. Пан брат, пана-товарища героя, под покровом темноты уволок обелиск со звездой в курятник. Перевернутый обелиск с успехом выполнял функцию гнезда, в котором неслись куры. «Пся крев, холера ясна!» Окончательно пан успокоился, когда отдал горбатой Баранецкой пачку керенок, за убитую козу. Керенки, давно не ходили, но Домця припрятала их в ожидании других времён, всё лучше, чем ничего.
С памятного визита свояченицы, мозги ретрограда пошли в полную раскоряку. Не смотря на, вроде, искренние терзания Фаины, он ей не поверил и мысленно сокрушался, что Войтех связался с иудейкой… «Хотя… он и с цыганками шашни заводил, и с молдаванками. Эт, харцизяка, холера ясна! Эта Фаня, похоже, про червонцы не знает или прикидывается. Евреи народ битый, к чужому золоту у них