Дима обычно поджидал Машу на крыльце Дворца культуры в темно-сером, с иголочки, костюме и при галстуке. Сидя рядом с ним в мягких креслах, Маша косилась на чистенького отутюженного мальчика и умильно думала: «ленинградец». Их малочисленные местные ребята на курсе тоже выгодно отличались от неухоженных общежитских – разве что Слава Зяблов следил за своим видом. Но такого хорошо сшитого костюмчика Маша не видела ни у кого.
Сначала посмотрели «Звезду и Смерть…». На удивление, спектакль оказался классным. Было странным, что его дали в нагрузку. Николая Караченцова, игравшего Смерть, Маша знала по фильмам, а молодого актера, игравшего Хоакина – хорошо сложенного, длинноногого – видела впервые. В программке вычитала его имя: Александр Абдулов. Гм, надо запомнить.
На «Двенадцатую ночь» Маша купила букет гвоздик. Когда после спектакля актеры вышли на поклоны, она в числе зрителей с букетами поднялась на сцену. Ей хотелось преподнести каждому актеру по цветку. Подарила гвоздичку Богатыреву, стоявшему с краю, потом подошла к Вертинской. Но цветы переплелись между собой длинными стеблями, и быстро отделить очередную гвоздичку не получилось. Тогда Маша, чтобы не мешкать, протянула актрисе верхнюю часть цветка, остальные держа в руке. Вертинская, поблагодарив, стала на себя тянуть цветок, крепко застрявший в букете. Так они стояли какое-то время (Вертинская с застывшей улыбкой), раздирая букет. Было смешно и неловко. Марина Неелова оказалась маленькой и худенькой, как подросток. От Олега Табакова исходило нечто теплое и мягкое, как от свежеиспеченной булочки. Уже все ведущие актеры были одарены, у Маши осталось две гвоздички. Тут на сцену, наконец, вышел Костя Райкин (оказалось, он запутался в кулисах), в смешном и нелепом образе сэра Эндрю Эндрюнчика, и она протянула ему оставшиеся цветы.
Когда Маша вернулась к Диме, он спросил ее:
– Что у вас там с Вертинской произошло?
Маша, смеясь, рассказала.
– Нужно было ей и отдать весь букет, – сказал Дима.
– Но мне так хотелось подарить гвоздичку Нееловой: я ее обожаю со школьных лет!
После спектаклей или кинофильмов, если было не слишком поздно, они гуляли. Потом Дима провожал Машу до электрички. На вокзале они целовались недолгим прощальным поцелуем. К себе в общежитие Маша Диму больше не приглашала, памятуя Наташино предупреждение. Она «выгуливала» его в городе.
Скоро Дима снова ушел в рейс.
– Нас зафрахтовала одна норвежская копания, – объяснил он. –