Не могу доделать работу.
– Ламира! – кричу в потолок. Звук должен дойти до нее.
– Вика! – кричит в потолок Ламира. Звук дошел и до меня.
– Дамы! – кричит Сергей, средний продажник, ни туда, ни сюда.
Работает здесь более трех лет, но выше среднего так и не вырос. Женат, один ребенок, ипотека, лизинг, костюм за пятнадцать тысяч рублей, туфли за пять тысяч – на таких мужчин я даже не смотрю.
Слышу тяжелое цоканье маленьких каблуков – четыре сантиметра, семь тысяч рублей, новые туфли – купила себе на день рождения. Сколько лет Ламире? На лице написано «всегда молодая». Чувствую, как запах домашних булок приближается ко мне. Меня тошнит. Каблуки еще ближе. Улыбаюсь.
– Ламира, ты решила меня накормить? – смеюсь, вторая половина булочки уже у нее во рту.
– Я решила себя накормить, mon cher, – она погладила себя по своему торчащему животу. Несмотря на то, что Ламира выглядит, словно съела резиновый мяч для фитнеса, она была довольна собой.
Ламира выглядит ухожено, ярко красится, но одевается довольно скромно. Не сказала бы, что ее зарплата ниже моей. Но ее доходы уходят на семью. Несмотря на то, что ее родина – Бретань (Франция), она была похожа на типичную восточную женщину: смуглая кожа, черные, редко распущенные, прямые волосы, большие черные глаза и пухлые губы.
Она выглядела великолепно, и я завидовала этой булочной фабрике. Ламира встает с утра, печет хлеб и булочки для всей семьи, бежит на работу и продает или сдает в аренду квартиры, радуется жизни. Я завидую Ламире, но не хочу менять свою фигуру на все, что есть у нее.
Ламира рассказывала, что в 20 лет она была очень стройной, потом родила ребенка от француза. Ее русская бабушка забрала их к себе в Москву, потому что ранняя беременность вне брака для родителей Ламиры – позор семьи.
Они жили в очень тяжелых условиях. Ламира очень плохо знала русский, ее муж не знал его вообще, и сейчас его знания не ушли далеко. Сейчас он не работает, сидит с детьми – их четверо, все мальчики. Они давно уже съехали от бабушки, но Ламира хочет забрать ее к себе, чтобы ей не было скучно одной. Бабушка говорит: «Еще не хватало мне жить с вашими шумными ребятами», – улыбается, но отказывается переезжать. Она часто заходит в гости и тоже ест выпечку Ламиры.
Я спрашивала где Ламира научилась печь. Она улыбалась и рассказывала, как с мамой в детстве они делали пастилу и зефир, пекли пирожки, булочки, хлеб. Когда она начинала говорить о маме, мне было неловко, потому что с тех пор, как Ламиру «ушли» из семьи, мама больше не появлялась в ее жизни.
Ламира рассказывала, что, когда родила второго ребенка, стала набирать вес. Она плакала, говорила мужу, что он может идти к стройной женщине, ведь он полюбил ее стройной. А тот говорил на французском, что будет любить ее любой. И любит до сих пор.
Завидовала ли я тому, как любят Ламиру?