Наверняка так и было задумано, думал молодой Варг.
Когда галлов ввели в Зал, выяснилось, что высший свет уже собрался, ожидая их. Это заключение, впрочем, стало бы ошибочным: конечно, ждали не их, не варваров, – ждали явления главного действующего лица предстоящей церемонии, и лицом этим Крун Нарбоннский не был.
Итак, свет от пирамидок потускнел; однако недолго Залу Божественного Величия предстояло оставаться в полутьме. Впереди, примерно в двадцати шагах от депутации галлов, там, где в странном тумане едва прорисовывались очертания какого-то возвышения, возникал свет. Он разгорался из-за пелены тумана, и сам туман как будто разрастался, клубы его тянулись вверх и в стороны, неся с собой светящиеся частицы газа.
Казалось, меняется сам воздух. Он свежел, но при этом ничуть не напоминал естественную чистоту воздуха гор и девственных лесов; в нём витали незнакомые ароматы, от них мысли обретали ясность, возникало желание радоваться жизни, свету, этому величественному залу, всем этим благородным людям в красивых одеждах – и тому, что с неизбежностью восхода солнца вскоре здесь произойдёт…
«Они задумали одурманить нас», – пробежала мысль в голове Варга. Он огляделся – и увидел светлые, умиротворённые лица; такие лица бывают у людей, ожидающих чуда и точно знающих: оно свершится, – и так он понял, что таинственный газ, неизвестно как, неизвестно откуда проникающий в Зал, действует не только на гостей, но и на самих хозяев.
Это немного успокоило его; когда потребуется, он, как истинный воин Донара, сумеет сбросить с себя путы вражьих чар.
Тем временем свет, льющийся из тумана, распространялся по Залу. Вдруг заиграла музыка; странные звуки смотрелись уместным дополнением к чарующим ароматам; музыка, как сказочная птица, плавно парила над высоким собранием, проникая в души, успокаивая, но и волнуя. Мягкие, быстро сменяющие друг друга мелодии слагались в единую симфонию; Варг заметил, как кое-кто слегка раскачивается в такт пленительным трелям; сам он лишь силой воли подавлял нервную дрожь.
Он посмотрел вперед и влево, на отца. Герцог Крун казался скалой, гигантом, застывшим в камне. Варг испытал новый прилив любви к отцу. Любви – и гордости за его стойкость, отвагу, ум, изобретательность. Затем эти чувства сменились ощущением стыда и обиды – в момент, когда взгляд Варга упал на стоявшую по другую сторону от отца Кримхильду. Лицо старшей сестры светилось, а рот был открыт, как у младенца. Кримхильда дрожала всем телом, на её глазах выступали слезы, и она, не то стесняясь, не то просто от избытка чувств, всё время старалась найти своей бледной рукой могучую длань отца.
Варг отвернулся; в конце концов, сестра была всего лишь женщиной;