Интелик сделал большие глаза и прижал руки к груди в знак своей искренности.
– Помилуйте, ваше сиятельство! Я даже не понимаю, о чем вы говорите! Что за пленка, где, какие кусты?..
София стиснула зубы от досады.
– Клянусь кровью Фортуната, вы сильно пожалеете, гражданин, если этот снимок появится в газетах!
Она увидела, что удар достиг цели. Интелик растерялся: ведь София Юстина поклялась священной княжеской клятвой; всякий, нарушивший её, навсегда изгонялся из высшего света. Поэтому аморийские князья, потомки Фортуната, клялись его кровью лишь в самых исключительных случаях.
Однако он сумел побороть свою растерянность, церемонно поклонился кесаревичу и княгине – и поспешил покинуть место баталии. Вместе с ним ушли его люди. Намор Битма, не надеявшийся столь дёшево отделаться, шепнул ему на ухо:
– Что же мы теперь предпримем, Андрон?
– Фото у нас есть, – отозвался Интелик. – И это только начало! Вот увидишь, Намоша, мы заставим поволноваться этих чванливых нобилей.
– А как же её клятва? Юстина достаточно сильна, чтобы уничтожить нас.
Вожак усмехнулся.
– Не трусь, Намоша. Наши друзья не слабее Юстины!
– Ох, – вздохнул семнадцатилетний Намор Битма, явно не обладавший характером своего двадцатидвухлетнего друга и его верой в могущество «друзей».
* * *
– Кто были эти негодяи? – спросил герцог Крун, как только те ушли.
– Это плебеи, – ответила София Юстина, – их вожак приходится сыном делегату Кимону Интелику.
– Проклятие! – с возмущение в голосе прогремел Крун. – И вы позволяете презренным простолюдинам оскорблять вас? Клянусь всеми богами, я у себя в Нарбоннии подвешивал на дыбу мужиков за меньшие грехи!
Княгиня печально усмехнулась.
– Иногда мне хочется того же самого, герцог. Право, гражданин Интелик неплохо бы смотрелся вниз головой!
– Ну, так что же вам мешает? Пусть негодяя схватят, для начала.
– Это невозможно, – сказал Эмилий Даласин. – Плебеи – такие же подданные Божественного императора, как и мы, патрисы. Мы и они – аморийцы!
Крун помотал головой, не понимая логики в словах кесаревича.
– Разве у вас, у патрисов, мало власти, чтобы внушить черни должное почтение?
– Те, кого вы видели, не чернь, – заметила София Юстина. – Их родители – влиятельные политики и магнаты. Если мы без достаточных оснований начнём преследовать сынков, нас упрекнут в небрежении правами трудового народа. Собственно, вы это уже слышали.
– Всё равно не понимаю! Какое вам дело до того, что скажут простолюдины! Власть-то у вас, у патрисов!
– И мы дорожим ею, поверьте. По-моему, пусть лучше плебеи митингуют на улицах, выбирают себе делегатов, путь лучше эти делегаты делают вид, что правят вместе с нами…
– Лучше, чем что?
– Чем если бы они втайне озлобились