Платон первый заговорил о тайне поэзии и о читателе: «Ведь поэзия по самой своей природе загадочна и не раскрывается первому встречному» [7, 136]. Загадочность есть неотъемлемое свойство поэзии. Похоже, что Цветаева не разделяет мысль Пушкина о том, что поэзия должна быть глуповата. Цветаева ближе мысль Платона о тайне поэзии, делающей её похожей на пророческие оракулы, которые надо уметь толковать. Цветаева, высоко оценивая лирику Б. Пастернака, прежде всего, подчёркивает в ней главное достоинство – тайнопись: «Пастернак, есть тайный шифр. Вы – сплошь шифрованы. Вы „безнадёжны“ для публики. <…> Вы переписка Пастернака с его Гением. (Что тут делать третьему, когда всё дело: вскрыв – скрыть!) <…> А есть другой мир, где Ваша тайнопись – детская пропись. Горние Вас читают, шутя» [4, 229]. Настоящий, вдумчивый читатель – со-творец поэта, т. к. ему приходится идти по следу поэта и воссоздавать то, что задумал поэт: «Книга должна быть исполнена читателем, как соната. Буквы – ноты. В воле читателя – осуществит или исказить» [3, 133]. Сближение поэзии с музыкой, букв с нотами не случайно. Цветаева, рассуждая о живописи, поэзии и музыке утверждает, что изобразительные искусства лишены загадочности, тайны, что они «грубы, точно берут за шиворот: гляди, вот я. Очевидность. Наглядность. <…> даже если человек картины не понял, то всё-таки видел – цветовые пятна <….> А стихи? Восемь буквенных строчек. А Музыка? Пришпиленные блохи нот. Никакой красоты, никакого подкупа. Меня нужно понять – либо меня нет» [3, 39]. Таким образом, по Цветаевой стихи есть зашифрованное письмо. Тот, кто умеет такие письма расшифровывать, тот и есть хороший читатель. Разумеется, не всем это под силу. Для того, чтобы читатель более-менее адекватно понял зашифрованный в стихотворении смысл, необходимы его читательское терпение, труд, эрудиция, высокий уровень образованности, умение анализировать и сопоставлять, готовность к нелёгкому труду. Всё это вместе и есть читательский талант, который столь же необходим, как и талант писательский. Труд читателя это труд человека тоже, как и поэта, одержимого. Здесь есть свой тип вдохновения, который ведёт к озарениям, догадкам, находкам. Работа читателя, если угодно, это исследовательский труд, поиск решения трудной задачи, где вкупе действуют разум и интуиция. Такая работа бывает, в конце концов, щедро вознаграждена радостью открытия, радостью сопереживания, радостью возвышения читателя до уровня горних, читающих поэта шутя. Чтение поэзии требует духовного напряжения. Об этом пишет в своей книге «Актуальность прекрасного» Г. Г. Гадамер: «Картину приходится „расшифровывать“ точно так же, как и текст» [8, 293]. У Платона Цветаева также заимствует образ крылатого поэта. В её лирике то и дело встречается этот образ: Что я поистине крылата Ты понял, спутник по беде! В поэте, по Цветаевой, всё крылато: за спиной – крылья, крылата душа, ноги, голос: Всем пророкочет голос мой крылатый… Воздух под ногой моей крылатой. Крылья – атрибут высших существ. У Платона в «Ионе» Сократ говорит: «Говорят же нам поэты, что они
