Кольцо времени, или Нарушенное обещание. Александр Феликсович Борун

случае Ивана Сусаноо, на первый взгляд казалось, никакой досады потомок не мог испытывать, потому что никаких сведений об отрицательных чертах характера знаменитого предка не было. Были только сведения о его подвиге. Однако после подвига был официозный культ, с обычным пренебрежением к мелким несообразностям официальной версии, была критика, дошедшая до полного отрицания, были анекдоты, сделавшие эту трагическую фигуру смешной. Что должны думать коллеги о направлениях исследований, намечаемых Изенгардом, не усомнятся ли они в их правильности, не назовут ли его самого Иваном Сусаноо, пусть в шутку, в знак такого недоверия? Дескать, заведёт не туда?

      Как бы то ни было, на самом деле в некотором отношении он был даже благодарен непрошенным благожелателям, потому что они подсказали ему идею масштабного эксперимента.

      Поэтому он в своём письме просил осповцев их особо не ругать, а лишь обратить внимание общества на проблему. Он подозревал, что может невольно преувеличить свои неприятности. Виной его неуверенности в себе была не обретённая помимо воли фамилия (кстати, у самого Сусаноо фамилии не было, крепостным она не полагалась, этим историки и объясняли прозвище по японскому богу ветра и царства мёртвых – то ли Иван ветряной мельницей заведовал, то ли за погостом приглядывал, теперь уж не скажешь). Неуверенность в себе, что касается коллег, была платой за сосредоточенность на науке в ущерб дружескому общению. Да и областью проявления этой неуверенности были только личные и общественные отношения, не наука.

      В правильности своего описания структуры времени Изенгард был уверен, и для этого у него были основания. Попытка создать парадокс времени, вернувшись в прошлое и поговорив с самим собой, провалилась, как и должно было получиться, исходя из его теории самовосстановления структурный нарушений временного потока. А также результатов опытов на бабочках.

      Автопозиция 1 (воспоминание): Изенгард

      I

      + Изенгард

      II

      А именно, вернуться в прошлое и поговорить с собой удалось, но никаких парадоксов не возникло, поскольку он и так хорошо помнил, как из будущего являлся к нему в гости он сам, как тогда показалось, без определённой цели. Разговор, состоявшийся за чаем в саду, получился ни о чём. «Ну, как ты тут? – А ты разве не помнишь? Всё нормально. – Ну, хорошо. – А что, должно быть что-то?.. – Нет-нет, не беспокойся, всё правильно… – А как ты там? – В целом нормально, а про частности, извини, лучше не буду рассказывать, ещё не уверен, что можно. – Да я и не спрашиваю, достаточно и того, что в целом…».

      Помнил он и то, что это посещение сыграло большую роль в его исследованиях. Никаких словесных подсказок он себе не сделал, но ведь достаточно самого факта, чтобы понять, что его исследования структуры континуума на верном пути. Перед тем он как раз стоял на развилке, и, только что выбрав путь, ещё не был уверен в правильности выбора; неуверенность могла бы помешать исследованиям. Потому он был