Один из асов тайной войны Павел Судоплатов оценивал ситуацию так: «Зорге НАРУШИЛ ПРАВИЛА, он начал давать показания, рассказывать о своей работе на СССР».
Вот именно. Разведка, знаете ли, не кружок филателистов и не игра в «Зарницу». Правильный шпион просто обязан, несмотря на железнейшие улики и самые изобличительные показания, включать дурку и твердить, как попугай: трагическое совпадение, интриги-провокации! Рацию подкинули, «сообщников» вижу впервые в жизни, почерк подделали, и вообще у меня белая горячка! Профессия такая, что поделать…
Два самых знаменитых, наверное, провала советских разведчиков: Маневича – «Этьена» в Италии до войны и Рудольфа Абеля в Штатах, имели совершенно другое течение. Маневича засадили как шпиона «неустановленного государства», и не более того. Советской разведке попросту не удалось его вытащить, а вот Абеля (как и Молодого-Лонсдейла), в конце концов выдернули. Абель как раз и «включал дурку», несмотря на улики и словоохотливого свидетеля…
Вообще с Зорге кое-что до конца не ясно. Есть версия, что он работал не только на СССР. Авторы ее в обоснование своего мнения приводят следующие доказательства: к смертной казни в Японии приговаривали только разоблаченных разведчиков тех стран, что находились с Японией в состоянии войны, а все прочие отделывались лишением свободы. После войны офицеры американских оккупационных войск зачем-то старательно искали могилу Зорге – с какой такой лирики им стараться ради советского агента?
У меня по недостатку компетентности нет своего отношения к этой версии. Она просто существует, вот и все…
Что касается европейских источников, то и здесь царил тот самый «поток сознания» – девятый вал донесений, где назывались самые разные сроки.
29 декабря 1940 г. советский военный атташе в Берлине генерал-майор Тупиков доложил: «Гитлер отдал приказ о подготовке к войне с СССР. Война будет объявлена в марте 1941 г.»
Начальник Разведуправления докладывал Сталину 20 марта 1941 г.: Начало наступления на СССР – ориентировочно 20 мая.
И подобных рапортов – ворох…
Словом, донесений было столько, что в той тяжелейшей, головоломной ситуации из длиннющего перечня «совершенно достоверных дат» Сталин так и не смог выбрать одну, реальную. В конце концов он не был Господом Богом…
А вот провокации имел все основания опасаться. До сих пор принято иронизировать над абсолютно здравым и логичным указанием Сталина «не поддаваться на провокации». Как будто провокация не является обычной принадлежностью военно-политических игрищ большого масштаба. И вовсе уж идиотскими выглядят упреки в том,