Крики прошлого. Часть I. Гело Никамрубис

уголок ванны. Несчастный не понимал, как и зачем ему жить, и единственное, что приходило в голову – это мысли о суициде. Схватив бритву, которой он толком еще и не пользовался, Виктор приступил всматриваться в нее, не понимая, что ему делать дальше. В тот момент страха не было вообще. Он был готов умереть. Он хотел умереть. Но вдруг у него зазвонил телефон. Не придав этому событию особого значения, Виктор продолжал пялиться на бритву, как завороженный. Когда телефон зазвонил в третий раз, юноша вышел из душа, достал его из куртки, чтобы разбить в дребезги, и, уже замахнувшись, услышал звонок в четвертый раз. Взглянул – звонит Ксюша. Что-то все-таки заставило его ответить.

      – Да, – в его голосе слышалась безразличность.

      – Привет, Витя. Почему ты мне не звонишь? Я была уверенна, что ты мне непременно позвонишь, после того, как я отправила тебе смс-ку. Но ты не звонил, вот я разозлилась на тебя и не стала звонить сама. Прям вот сильно разозлилась! А вот теперь мне стало стыдно, и я решила позвонить, чтобы извиниться. Прости меня, братик, что я рассердилась на тебя.

      – Ксюша, сестренка, это ты меня прости, и спасибо тебе, – родной голос любимой сестренки помог Виктору немного прийти в себя.

      – За что?

      – За то, что ты есть у меня. Я живу сейчас только благодаря тебе.

      – Ты что, пьяный? Я родителям не скажу, но завтра я приеду и сама тебе всыплю, если ты напился!

      – Нет, я не пил. Просто устал. Давай завтра поговорим, а сейчас я ужасно хочу спать.

      – Хм… по голосу вроде не пил. Ты не заболел?

      – Нет. Все. Завтра я тебе позвоню. Спокойной ночи.

      – Спокойной ночи, братик.

      Виктор погрузился в раздумья, со временем его разбитое, угнетенное состояние души стало преобразовываться в гнев: «Нет. Я не сдамся. Неееет, так просто я это не оставлю. Не забуду, не прощу», – бритва все так же оставалась у него в руке. – «А сдохнуть я всегда успею. Но сперва – я отомщу. А там будь, что будет. И пусть хоть мир треснет – я отомщу».

      По виду Маши было видно, что ей тяжело слушать такой рассказ. Виктор сделал паузу.

      – Простите, что настаивала, чтобы Вы рассказали мне свою историю. Я и представить не могла, через что Вам пришлось пройти.

      – Не стоит извиняться. Раз уж я стал Вам рассказывать, значит я так решил и сам даю себе отчет, – кривая улыбка появилась на лице у Виктора Романовича. По его лицу было невозможно определить, что он сейчас испытывал. – Другое дело – Вы. Я вижу, что Вам тяжело слушать, может, Вы не готовы к такой истории, и мы остановимся на этом?

      – Что Вы испытываете от того, что рассказываете мне? – Напрямую спросила юная медсестра.

      – Должен признаться, для меня это словно исповедь. И дня не было, чтобы воспоминания не накатывали. Они давят на меня. Когда я Вам все это рассказываю, мне становиться легче, но я не хочу разделять с Вами свои тягости.

      – За меня не переживайте! Я хоть и выгляжу слабой, но это не так. Тягости Ваши на меня не перейдут, а раз Вам становится легче, тогда Вы просто