Чувство вины, муки совести, запоздалое раскаяние – достаточно причин осудить себя. Приговорить себя. Таким, как я, не место среди нормальных людей. И всё-таки охота разобраться напоследок. Где это началось? Когда? Думаю, в пионерлагере, на юге. Курьёзная петля – я возвращаюсь в точку А.
Меня зовут Галя. Это я помню точно. Здесь они все называют меня Галя. Хорошее имя, а главное – редкое. Непроизносимое татарское отчество я сменила ещё в школе. Папа едва ли обиделся, хотя мне начихать. Он к тому времени нас бросил. Галина Михайловна – звучит неплохо. Годится для завкафедрой или декана. Однако я не стала ни тем, ни другим. И вообще никем – из-за одного подонка. Я о бывшем муже, если что.
Я знала – моим научным руководителем будет только он. Самый умный преподаватель, лекций никто не пропускал. Плюс у Антона все защищались, даже высокие блондинки. Этих кукол, в смысле аспиранток, у него тогда было четверо. Одна хвалилась, что уже переспала с Антоном. Остальные пока мечтали. Я хоть и шатенка, данными Бог не обидел. Класса с восьмого говорили: похожа на Одри Хепбёрн. Лицом – да, но фигура у меня богаче. Из фильмов подучилась кое-чему. Поначалу он меня не видел. Ещё бы, такие вешалки рядом. Я из любопытства включила Одри: элегантная простота, узкие юбочки, наивный взгляд. И бимбы отодвинулись в тень. Кроме того, у меня в голове не пластик.
Я не то чтоб увлеклась им как мужчиной. Невысокий, плотный. Очки – самая заметная часть лица. Всё это имело значение, пока Антон не откроет рот. Уболтать он мог хоть книжный шкаф. Мне-то в смысле экстерьера было из чего выбирать. Но особи попадались убогие. Весь из себя Орландо Блум, а получит гостинец – и в спячку. Самцы. Антон не такой, я это сразу поняла. Ему, кроме секса, много чего надо. Например, познакомиться (шутка). И мне.
Ухаживал ненавязчиво, без пафоса и спешки. Это и ухаживанием назвать трудно. Гуляли, беседовали. Кофе, стихи, театр… Он много рассказывал, чего на лекциях нельзя. Про диалоги Гумилёва и чекиста Якобсона. Про душевную болезнь Цветаевой и самопиар Ахматовой. Про тайный шкафчик в кабинете Блока… Когда Антон говорил, его не хотелось перебивать или спрашивать. Хотелось одного: чтобы это не кончалось как можно дольше. И в постели тоже, хотя в другом, конечно, смысле. Вышло у нас так.
Поехали в Ленинград с друзьями, вчетвером. Прибыли вечером, Антон с хозяевами на кухне заболтался. Сокурсники его, кажется. Квартира огромная. Комнаты три, почти без мебели и жутко запущенная. Антон проговорил всю ночь, я заснула. Наши друзья удалились в соседнюю комнату. Видимо, занимались сексом. Утром хвалили меня за крепкий сон. Ну, поехали в Петергоф. Июнь, белые ночи, сирень. Музыка, солнце и фрейлины в шелках…
Помню состояние