Генерал Деникин, описывая это совещание, говорит: «Произошла тяжелая сцена, Корнилов требовал полноты власти над армией, не считая возможным иначе управлять ею, и заявил, что в противном случае он оставит Дон и перейдет в Сибирь…»[39]
Наконец 6 января 1918 г. был объявлен приказ о вступлении генерала Корнилова в командование армией, которая с этого дня официально стала именоваться Добровольческой армией, а генерал Лукомский был назначен ее начальником штаба.
Генерал Корнилов был вынесен судьбой на гребень контрреволюционной волны. Все его прошлое, красочность и оригинальность его фигуры как-то невольно вы двигали его на роль всероссийского диктатора. Несомненно, что генерал Корнилов это сознавал, и его тянуло на широкий общероссийский простор. На Дону ему было тесно. Его манила Сибирь. Ореол его имени был, несомненно, крупнейшей ценностью в эти смутные дни[40].
Окончательно взаимоотношения между донским атаманом генералом Алексеевым и командующим Добровольческой армией генералом Корниловым были после этого оформлены на основании предложенного генералом Деникиным «триумвирата», в котором роли были распределены так:
– генерал Алексеев – внешние сношения, финансовое и гражданское управление,
– генерал Корнилов – власть военная,
– генерал Каледин – управление Донской областью.
Верховной властью являлся весь триумвират.
Одновременно с этим, однако, организация власти сильно осложнялась созданием при генерале Алексееве особого Совета из представителей «русской общественности». По определению главного инициатора этого учреждения – М. М. Федорова, задача Совета заключалась в «организации хозяйственной части армии, сношений с иностранцами на казачьих землях местными правительствами и с русской общественностью»[41].
Не обладая ни территорией, ни материальными средствами, ни достаточным авторитетом, Совет, к тому же еще пополненный социалистами во главе с Савинковым, конечно, только тормозил дело Добровольческой армии. Бесславно просуществовав несколько дней, Совет так же бесславно закончил свое существование. Генерал Корнилов наконец предъявил ему ультиматум, потребовав от московских делегатов «письменного извещения, что Совет признает себя органом только совещательным при командовании из трех генералов