Он задавал нам вопросы, и мы коротко отвечали, глядя на него во все глаза. Сестра сидела рядом с ним очень напряженно. Я поняла, что он говорит нам что-то очень нежное, что ему грустно из-за нас. Когда он сказал мне: «Доченька моя», я почувствовала, что это правда, я на самом деле была его, а он был моим отцом.
Из соседней комнаты можно было видеть все, не заходя в гостиную, через отражение в большом зеркале. Так что мама и бабушка знали все, что происходило. После отъезда отца они сказали, что Ксения держалась с достоинством, а я вела себя глупо, когда обнимала его и повисла у него на шее самым нелепым образом.
Всего этого я не помню, помню только чувство глубокой защищенности, которое испытывала рядом с ним.
Мама была счастливой и веселой, она часто подшучивала над собой и другими и говорила все, что приходило в голову. Она была частью очень дружной семьи: бабушка, мама, тетя Женя и дядя Коля образовали клан, в котором никогда не было места формальностям, а папу единодушно признавали самым умным и самым замечательным человеком во всем Петрограде.
За столом часто собиралось множество народа. В России можно прийти к друзьям в любое время без предупреждения и сесть с ними за стол без всяких церемоний. Это называлось «заглянуть на огонек», по аналогии со светом, который глубокой ночью издалека видит путник в окне дома.
Обедали в три часа после полудня. Около четырех или пяти часов на стол ставили горячий самовар, и можно было попить чаю, если захочется. Ужинать садились в восемь часов вечера, когда самовар снова появлялся на столе: угли долго сохраняли воду теплой. Каким наслаждением было, придя домой с мороза, выпить чашку горячего чая!
Стены во всей квартире были оклеены бумажными обоями или полотном нейтральных тонов. Папа говорил, что цвет стен всегда нужно подбирать, как фон для портрета красивой женщины, фон, который гармонирует с цветом ее лица. Чтобы продемонстрировать нам это, он взял лист бумаги для рисования, который по-русски называется «дымчатый», и поместил его за головой мамы. И в самом деле, он подчеркнул ее светлые пепельные волосы, голубые глаза, а лицо ее, казалось, засияло.
Между двумя окнами столовой на небольшом столике стоял красный самовар. Мы никогда не пользовались им, потому что он был слишком большим. Он весь был покрыт резными листьями и желудями. Они были выполнены так прекрасно, что каждый маленький кусочек узора казался драгоценным камнем. Я любила проводить пальцем по сложным переплетениям ветвей.
Обеденный стол освещался лампой